Канашов дни и ночи проводил в полках и батальонах на передовой. На карте передовая линия обороны выглядела ползущим красно-зубчатым ужом, голова которого уткнулась в зеленое пятно, означавшее лес, испещренный на опушках черными подковками и кружочками укреплений. Остальное тело «ужа» петляло между коричневой паутиной высот, огибало черные квадратики и прямоугольнички населенных пунктов, подходя кое-где чуть не вплотную к голубой жилке реки Березовки.
Прошедший накануне обильный снегопад скрыл и замаскировал траншеи, огневые позиции, блиндажи и землянки так, что ни с земли, ни с воздуха не отыскать передовой, если бы не угловатые ряды частокола, между которыми в причудливой бахроме протянулись заиндевевшие проволочные заграждения. На левом фланге в двух местах они были разрушены вражеской артиллерией, и на белой скатерти снега чернели оспины воронок и валялись порушенные огнем остатки кольев с черными обрывками колючей проволоки. Немцы, видно, подготавливали проходы для своих разведчиков, но, как только закончился обстрел, наши саперы тут же установили мины. Комдив пометил их себе на карте. На наблюдательном пункте первого батальона он вместе с комбатом обнаружил новые следы от автомашин и танков, уходящие в ближайший лесок, теряющийся в голубоватой дымке. «Подтягивают танки ближе к передовой, — подумал он. — А зачем? Надо поставить задачу разведчикам проверить, а заместителю по артиллерии подготовить по этому району артиллерийский налет…»
В сутолоке повседневных фронтовых дел быстро летело время. Увлеченный работой по созданию прочной обороны дивизии, комдив, сам того не замечая, выключался из личной жизни. Сегодня рано утром, возвратившись с передовой, он достал из полевой сумки карту, из которой выпала фотография дочери. «Где она сейчас?» — и сердце его наполнилось тревожной болью. Перед ним всплыло в памяти лицо дочери: насупленные брови, строгие глаза. Все это делало ее похожей на него. А темная родинка на щеке, как у матери, что всегда ему напоминала о жене. «Может, Наташи уже нет в живых? Нет, не такая она у меня, чтобы погибнуть зря…»