Они шли вверх по течению ручья. После дождей он обычно низвергался с верхней вересковой пустоши бурным и мутным потоком, но сейчас по синевато-серому руслу струилась кристально чистая вода. За крутые берега цеплялся влажный мох, а над поющей водой, как оленьи языки, свисали длинные бледные ленты папоротников. Влажный аромат травы смешивался со сладким запахом высохшей на солнце глины.
Наконец они подошли к запруде. Питер отбежал в сторонку и, распугивая рыбу, стал возиться со своей удочкой из орешины – привязал леску, нанизал на блестящий крючок извивающегося червя, извлеченного из жестянки, и, согнувшись, забросил леску.
Пока Люси наблюдала за сыном, поглощенным своим занятием, ее настроение изменилось – она вдруг расслабилась, успокоилась и вновь обрела уверенность. Эта глупая, нелепая вспышка – просто чепуха, дурацкая фантазия! Повернувшись к Анне, она с улыбкой спросила:
– Будешь ловить рыбу или собирать ягоды?
– Подожду, – ответила Анна, – и посмотрю, что тут произойдет.
– Да, – сказал Мур, – мы выудим тебе кита.
– Побудь здесь, мама, пока мы не поймаем хоть одну рыбу, – попросил Питер.
– Мне кажется, – улыбнулась Люси, – тебе захочется удивить меня, когда я вернусь из леса. К тому времени ты успеешь поймать две или три рыбы. – Она уверенно кивнула и, взяв свою корзинку, добавила: – Постараюсь найти тебе немного янтарных ягод.
Так они называли сладкие логановы ягоды, изредка попадающиеся среди лесной малины.
– Ой, хорошо, – обрадовался Питер, который любил эти ягоды, – так и быть.
Люси отошла на несколько шагов, повернулась, помахала рукой и направилась к опушке леса.
Подле низкой каменной стены она наткнулась на заросли малины и принялась собирать ягоды. Свисая на тонких цветоножках, кое-где освещенные солнцем, они сверкали, как гроздья гранатов, – россыпь малиновых крапинок на зеленом гобелене. Отодвигая побеги малины, она заглядывала под серебристые с изнанки листья. По большей части бархатистые ягоды легко отделялись от бесцветной сердцевины, но иногда спелая ягода лопалась в пальцах, пачкая их красным соком.
Корзинка, висящая на локте, становилась все тяжелее. Вокруг царила глубокая тишина леса. Люси погружалась в эту тишину, по временам нарушаемую еле слышными звуками: шуршанием листьев, хрустом ветки под ногой, воркованием вяхиря, доносящимся с высокого бука. Постепенно Люси начала осознавать свою уединенность, которая стала давить на нее, и, бросая взгляды по сторонам, она заторопилась со сбором ягод. Ей вдруг захотелось вернуться в теплую компанию. Сердясь на себя за глупость, Люси повернулась и почти побежала прочь из зарослей.