Вдруг поняла, что все, что к ним могу испытывать, это солидарность, сочувствие и уважение. А то, что «смахиваю» как-то не унижает вообще. Хотя нельзя было отрицать, что пару недель назад я ходила к ректору за возмущаться такому неподходящему по статусу здесь преподавательскому отношения к Своему Величеству, на что была послана учиться усерднее, если не желаю вылететь, подобно большинству бедных бюджетников. Думаю, он блефовал, но уже неважно. В последнее время со всем этим я смирилась и практически вошла во вкус. Знания, вкладываемые Керкинской программой, и те, что дополнительно входили в зазубриваемые мной, должны были того стоить.
Так что я вернулась к Маркусу, терпеливо ожидавшему моей заторможенной реакции, пожала плечами и сказала, что ответ ему все же окончательный. Это ж надо, парень готовился, пафосно решил поднять заезженную тему социального превосходства.
— Проклятье! — Выругался адепт и мне было показалось, что он теперь уйдет, но вместо этого была огорошена: — Ты нравишься мне, понятно? Давно нравилась. Поэтому мне важно, чтобы ты пришла, я хочу начать наши с тобой отношения.
И он серьезно заглянул мне прямо глаза, не моргая. Выглядело все это настолько натянуто и по-детски, что я не выдержала, невежливо прыснув.
— Кто-то проиграет спор, верно? — примирительно улыбнулась я, подперев для удобства подбородок рукой. Теперь стало ясно, с чего внезапное внимание.
Маркус, явно ожидавший другого, замер и стремительно покраснел, подтверждая догадку. Затем разозлился, наклонился резко ко мне, неволей заставив отшатнуться, и прошипел:
— Я даю тебе шанс еще влиться в нормальное общество! А раз ты не против относить себя к подобному ничтожеству, — это было про все тот же злосчастный стол, — то оставайся!
На этом разговор и кончился. Проходя мимо бюджетников, Маркус зачем-то — вероятно, чтобы меня показать наглядно свои слова о ничтожестве (или попросту выплескивая свой гнев на тех, кто заведомо ничего не противопоставит, что еще вероятнее) — проходя, грохнул стул с дремлющей девушкой и, не останавливаясь, направился к выходу из столовой. На шум вскочила ошарашенно я. Бросилась было догнать гада, но самодовольная спина уже скрылась за проходом.
— Вот сволочь, а? — буркнула себе под нос недовольное, инстинктивно оборачиваясь к пострадавшей, растерянно оставшейся сидеть на полу. Ей спешно помогли встать.
— Ага, — глухо согласилась со мной девушка, усаживаясь аккуратно на стул обратно. — Чего он на этот раз?
— Обиделся, — честно ответила я, хмыкнув. — А что, не первый раз отыгрывается?