— Не стоит, — на удивление добродушно ответил ей лорд, хотя до этого я, кажется, слышала подозрительно напоминающий раздосадованное шипение звук. Показалось, видимо.
Он сделал несколько широких шагов к своему рабочему месту, подхватил с нее тонкую черную книжку, скорее всего записную, и, кивнув по пути мне, направился к выходу так, что мне ничего не оставалось, кроме как покинуть помещение следом.
За стенами звукоизолированного помещения на нас напал дикий шум бесчисленных коридоров огромной академии, разносимый быстрым густым потоком спешащих адептов. Мой спутник остановился, когда массивная дверь за нами вернулась в свое исходное положение.
— Он… жив, Мариа.
Дракон ушел, как часто он это делал, оставляя меня абсолютно обескураженную стоять и безмолвно шевелить губами, вторя заветным словам. Следовать за ним не было смысла, я и без лишних уточнений знала, что на сегодня наш разговор закончен.
Мой шок медленно сменялся осознанием. Неужели все, что я пережила, было зря, а дракон не в моей сказке все-таки никогда и не был злодеем?
Часть одиннадцатая
Об очередных примирениях
Я избегала дракона. Даже не скрывала этого. Сидела на его паре, как на пороховой бочке, убегала, стоило раздаться первым ноткам звонка, делала вид, что не слышу, если он пытается меня окликнуть и целый день не ходила, а кралась по коридорам академии, опасаясь наткнуться на него. У меня, как и у еще нескольких несчастных, плохо получалось усваивать материал этого предмета, но дело было, конечно, в первую очередь в преподавателе. Хоть таковым магистр Шайкан являлся, бесспорно, хорошим, но недостаточно, чтобы я забыла про его личность. Если два последовавшие занятия, в которых мы пока занимались медитацией и воплощением простейших символов, мне удалось отделаться несколькими замечаниями, то на третье он запланировал заняться первым серьезным плетением и особенно внимательно проследить за отстающими.
Поэтому в этот день я заболела. Тяжко заболела, с высокой температурой и периодическими приступами легкой, но все же лихорадки. Болезнь вызывалась светлым заклинанием «Аристайзиш», выкопанной в самых недрах некоторой, не особо законной магической литературы, которую я захватила с собой из родовой библиотеки Аймитов (всегда считала, что чем запрещеннее знания, тем полезнее ими владеть). Мне повезло. Не имеющая причин подозревать меня, усерднейшую адептку группы, ни разу не пропустившую занятия до этого даже с сильнейшими простудами, лекарша сочувственно помотала головой, выдала зелья, назначила ошибочный диагноз «Белая аноза» и вручила освобождение аж до конца недели.