Марша все слышала, стоя на верхней площадке лестницы, и ее громовой голос раскатился по ступенькам:
— Пошел вон! Видеть тебя больше не хочу!
— Это ты, Марша, дорогая? — сказал Терри, мягко, вкрадчиво. — Неужели ты все еще сердишься, милая?
Ответом был истошный, оглушительный вопль. Терри решил изменить тактику. Осторожно шагнул в переднюю, чтобы Марша наверняка услышала:
— Я принес тебе назад колечко, дорогая.
Терри извлек колечко из кармана джинсов. Дирдре в ужасе отпрянула.
— В чем дело? Я его вымыл.
Наверху громко хлопнула дверь, потом распахнулось окно спальни. И не успел Терри сообразить, что происходит, как статуэтка принцессы Ди, его подарок Марше на Рождество, грохнулась у него за спиной о мостовую и разлетелась на мелкие осколки. За нею последовал полный набор его подарков: от Делии Смит и «Радостей секса» до туалетной воды «Бутс», эротических трусиков и вибратора.
Как только она все это выкинула, окно снова захлопнулось. Терри опять повернулся к Дирдре, которая с мрачным удовлетворением скрестила руки на груди.
— Пусть это будет тебе уроком, и чтоб больше духу твоего здесь не было.
Признав свое поражение, Терри молча повернулся и пошел прочь.
— И еще… — крикнула Дирдре вдогонку. — Прочти понедельничный «Сан», надеюсь, получишь удовольствие!
Терри сел в машину. И прежде чем тронулся с места, бросил последний взгляд на окно Марши. Если, несмотря ни на что, она все еще любит его, он увидит за стеклом ее заплаканное лицо.
Но он не увидел ничего.
Настроение у него было хуже некуда. Они с Маршей были вместе так долго, что жизнь без нее казалась странной. Конечно, с одной стороны, теперь он мог приударить за любой юбкой, не опасаясь быть застигнутым с поличным. Но с другой стороны, чувствовал себя так, будто потерял ногу или руку.
А что это за вздор насчет «Сан»? Неужели Марша дала объявление, что помолвка расторгнута? Как она умудрилась так быстро это провернуть? Впрочем, одна из ее подружек, некая Шарон, работает в «Сан». Вот и тиснула пару строк.
Хоть и сам не свой, Терри все же решил отведать новоприобретенной свободы и от дома Марши махнул прямиком в Уэст-Энд. Обычные закидоны шли как-то плохо, о победе и мечтать было нечего. Может, из-за того, что он все время думал о заметке в «Сан»? Мысли об этом не давали ему покоя и в воскресенье.
В понедельник он вскочил в полседьмого, по мокрой улице дотащился до угла, прямо возле киоска перелистал «Сан» и на пятой полосе с ужасом увидал свой портрет, весьма неприглядный, на красочном фоне. Заголовок гласил: «ТАКСИСТ-ОБМАНЩИК — КРУТОЙ РОМЕО ОБЛАЖАЛСЯ!»