Я еще никогда не видела в лесах ничего подобного. Было такое ощущение, что кто-то прошел здесь с гигантским ядром, которым разрушают здания, размахивая им во все стороны.
Зрелище исковерканной, опустошенной земли расстроило меня. При виде ее меня охватили печаль и злость, но эти чувства включали в себя и сложную истину о моем собственном соучастии в этом преступлении. В конце концов, я ведь тоже пользовалась столами, стульями и туалетной бумагой. Пробираясь через каменистую осыпь, я поняла, что на этот день с меня хватит. Влезла на крутой уступ горы, чтобы добраться до плоской вырубки наверху, и поставила палатку посреди пней и вывернутых холмиков почвы, чувствуя такое одиночество, какое мне редко случалось ощущать на маршруте. Мне хотелось с кем-нибудь поговорить, причем не с кем-то вообще, а с конкретными людьми.
Я хотела поговорить с Карен, или с Лейфом, или с Эдди. Я хотела снова иметь семью, быть включенной в круг родных, который был бы защищен от разрушения. И одновременно с тоской по ним я ощущала горячее чувство, напоминающее ненависть, к каждому из них. Я воображала себе, как огромная машина, такая как та, которая изничтожила этот лес, изничтожает наши сорок акров в лесах Миннесоты. Я всем сердцем желала, чтобы так и случилось. Тогда я стала бы свободна, так мне казалось. Поскольку мы утратили защиту от разрушения после смерти мамы, тотальное разрушение теперь принесло бы облегчение. Утрата семьи и дома были моей собственной, частной вырубкой. А то, что осталось, было лишь уродливым напоминанием о вещах, которых больше не существовало.
Последний раз я была дома за неделю до того, как вышла на МТХ. Я поехала на север, чтобы попрощаться с Эдди и побыть на могиле мамы, зная, что больше не вернусь в Миннесоту после того, как закончу свой поход. Я отработала свою последнюю смену в ресторане в Миннеаполисе, где обслуживала столики, и три часа ехала на север, прибыв на место к часу ночи. Я планировала припарковаться на подъездной дорожке и переночевать на заднем сиденье своего грузовичка, чтоб никого не побеспокоить в доме, но когда приехала, оказалось, что там в полном разгаре вечеринка. Дом был ярко освещен, в саду пылал костер; повсюду стояли палатки, и громкая музыка наяривала из колонок, установленных в траве. Была суббота того уик-энда, когда отмечают День поминовения. Я вылезла из грузовичка и пошла, пробираясь сквозь толпу людей, с большинством которых не была знакома. Это застигло меня врасплох, но не удивило – ни разгульный характер вечеринки, ни тот факт, что меня на нее не пригласили. Просто лишнее свидетельство того, насколько сильно все изменилось.