17. В первобытном состоянии
Орегон в моем воображении был подобен игре в классики. Я прыгала по нему, скакала по нему, неслась по нему в своем воображении всю дорогу от Кратерного озера до Моста Богов. Почти 137 километров до моей следующей остановки и коробки с припасами в местечке, которое называлось Шелтер-Коув-Резорт. 230 километров – следующий отрезок, до моей последней посылки в Олалли-Лейк. А затем – последний отрезок пути к реке Колумбия: 170,5 километра до города Каскад-Локс с короткой остановкой в Тимберлайн-Лодж на горе Худ, в срединной точке этого последнего отрезка.
Но все равно при сложении всего этого получалось еще 537,5 километра похода.
Хорошо было то, как я вскоре поняла, что какие бы испытания ни подстерегали меня на этих 537,5 километра, на всем пути меня ждут свежие ягоды. Черника и голубика, морошка и ежевика – налитые соком, их можно собирать в течение многих километров вдоль тропы. Я наполняла ягодами сложенную лодочкой ладонь прямо на ходу, иногда останавливалась, чтобы набрать их в панаму, неторопливо пробираясь по маршруту между горой Тилсен и заповедником Даймонд-Пик.
Было холодно. Было жарко. Гибрид древесной коры и ощипанного цыпленка на моих бедрах отрастил новый слой. Ступни перестали кровоточить и покрываться волдырями, но все равно адски болели. Несколько дней я проходила только половину запланированного расстояния, всего по 11–13 километров, в попытке облегчить боль, но особой пользы от этого не было. Они болели глубоко внутри. Иногда на ходу мне казалось, что они просто изломаны, что на ногах у меня железные кандалы, а не ботинки. Словно я сотворила с ними нечто глубинно непоправимое, таща на себе такой огромный вес в течение многих километров по сложной местности. Да, все так – и все же я чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Даже с огромным рюкзаком я была способна проходить в день большие расстояния, хотя к концу каждого дня все равно чувствовала себя совершенно разбитой.
Теперь МТХ стал для меня легче. Но это не значит, что он стал легким.
Иногда мне казалось, что на ногах у меня железные кандалы, а не ботинки. И все же я чувствовала себя сильнее, чем когда-либо.
Бывали приятные утра и чудесные дни, 16-километровые отрезки пути, по которым я просто скользила, практически ничего не ощущая. Мне нравилось растворяться в ритме шагов и звяканья лыжной палки по тропе; в тишине, песнях и фразах, звучавших в моей голове. Я обожала эти горы и камни, оленей и кроликов, которые молниями мелькали среди деревьев, жучков и лягушек, попадавшихся на тропе. Но ежедневно возникал какой-то момент, когда я переставала все это любить, когда все становилось монотонным и трудным. Мой разум переключался на первобытное состояние, в котором не было ничего, кроме движения вперед. И я шла, пока ходьба не становилась невыносимой, пока я не убеждалась в том, что не могу больше сделать ни единого шага. Тогда останавливалась и разбивала лагерь, как можно быстрее проделывая все операции, которые для этого требовались. Чтобы приблизить тот благословенный миг, когда я могла свалиться, совершенно разбитая, на ложе в своей палатке.