Я чуть притих.
— И о чем писал?
— Что в дороге случалось, что видел, слышал.
Я наморщил лоб, вспоминая прочитанное, и посмотрел на монаха.
— Так тебя Яковом величают? — только сейчас я понял, что даже не задумывался раньше, что у него может быть имя: монах он и есть монах. Я усмехнулся. — Странный ты человек, отец Яков, скажу тебе.
— Сам знаю, — он тяжело вздохнул. — И низкий. Хоть и налгал я про аббата, а всё равно и без него много грехов имею, — вид у него был подавленный: плечи поникли, глаза потухли, а на губах — горечь. — Лгу много, грешу втайне много в мыслях своих. Не то Федька говорил, не то. Не широк, а узок человек, узок слишком и мелок, расширить бы надо, да кому это под силу?
Мне стало чуть жалко его, — он выглядел потерянным. В сущности, он ничего страшного не сделал.
— Не суди себя, отец Яков. И никем судим не будешь.
— Знаю. Да где же столько радости взять, чтоб себя не судить? Хоть зернышко бы ее горчичное…
Стало прохладно — похолодал ветер и восточная половина неба быстро затягивалась тучами, но на противоположной стороне было чисто — багряная верхушка всё еще рдела на горизонте. Отец Яков посмотрел на застывший закат, и лицо его просветлело. Он повернулся ко мне и уже более ясно улыбнулся.
— Вот видишь, там же и осталось. И останется, пока Он не вернется.
И в этот момент, словно услышав его, солнце сдвинулось — алый край пополз вниз, уменьшаясь на глазах. Я хмыкнул и кивнул монаху.
— Раскрой глаза, святой отец.
Он обернулся и вначале растерянно вздрогнул, но затем вскочил, и лицо его озарилось радостью.
— Он идет!
Это был, действительно, его Спутник. Он появился из-за ближайшего холма и вскоре подошел к нам.
— Учитель, где Ты был? — подскочил к Нему монах. — Не случилось ли что?
Тот чуть поморщился.
— Что ты Меня учителем называешь? Не обременяй Меня излишней ношей и на себя не взваливай ненужного. В дорогу надо выходить налегке, а мы выходим сейчас. Нам пора.
Отец Яков посмотрел на запад, — солнце зашло.
— На ночь глядя?
Спутник усмехнулся.
— Идущий днем — не споткнется и ночью. Меня ждут.
И повернулся ко мне.
— Я не зову тебя с Собой, — Спутник покачал головой, — я никого не тяну против воли. Всё равно Дорога одна и ты идешь туда, где Я уже был, — Он долгим пристальным взглядом посмотрел мне в глаза и тихо добавил. — К тому же ты уже получил, что просил. Хотя ты этого требовал.
Я вскинул брови.
— Я что-то просил?
Он вновь усмехнулся.
— Разве тайным является, в чем вы всегда нужду имеете, прежде прошения вашего?
Я пожал плечами. О чем это Он? Но ничего не сказал.
Тут послышался звук рвущейся бумаги. Я обернулся: монаха словно подменили — недавней подавленности как не бывало, а на лице светилось нескрываемое торжество. Вокруг валялась порванная бумага.