— Мальчики не должны видеть поединок, — сурово отчеканила Белка, — пошел отсюда, не то сам огребешь.
Воспользовавшись паузой, она с демонстративным спокойствием достала папиросы и закурила.
— Я не уйду, пока вы не прекратите это безумие! — воскликнул Малколм и, бросившись к Белке, упал перед нею коленками в снег.
Онки стояла, не двигаясь с места, она чувствовала, как возбуждение драки оставляет её, и на смену ему — как всегда — приходит медленно наполняющая все члены — точно вода отсеки тонущего судна — боль…
— Это ещё что за фокусы, — с гневным удивлением осведомилась Белка, рывком поднимая Малколма с колен, — уж не влюбился ли ты в неё? Если это так, — она понизила голос до зловещего полушепота, и чуть склонилась, испытующе заглядывая в огромные испуганные глаза юноши, — тогда… я просто убью её…
Она швырнула Малколма обратно в снег и обернулась к Онки. Ей всё стало сразу ясно, как будто в полной темноте внезапно зажгли миллион ваттную лампочку. Она не могла больше думать о победе, это не имело уже никакого значения — нужно было просто деть куда-то неудержимую ярость отчаяния… Унять свою боль, причинив её другой.
Онки оставалось только защищаться. Интуиция подсказала ей: падать нельзя, любой ценой нужно удержаться на ногах, потому что для Белки больше не существует правил, и даже если соперница будет неподвижно лежать в снегу, она будет продолжать пинать её ногами по ребрам, покуда кровь не хлынет у неё изо рта…
Брюшной пресс у Белки точно панцирь — не пробьешь. Летом, когда она ходила с открытым животом, все старшеклассницы с завистью любовались слегка обозначившимися бороздками на коже, разделяющими бугорки брюшных мышц — пресс кубиками! — гордость любой девчонки… Онки Сакайо несколько раз попадала ногой Белке в живот, но она, казалось, даже не замечала, продолжала наступать, на ходу отбрасывая со лба алую, как струйка крови, прядь… Никогда в жизни Онки не было ещё страшно в драке. Всегда она почему-то была уверена, что всё кончится хорошо. Но именно теперь она почувствовала опасность. В рту появился привкус металла, ноги задрожали. Продолжая защищаться, она пятилась по направлению к дороге, втайне надеясь, что кто-нибудь пойдет мимо, хотя бы тётки из автомастерской — широкоплечие, румяные, громко хохочущие и матерящиеся…
Но голубоватая лента заснеженной дороги оставалась пуста. Вокруг раскидано было много гнутой арматуры и ржавого металла. Всё это лежало под белым покровом, держа на выступающих вверх концах снежные шапочки, точно пену мыла или шампанского. Онки споткнулась обо что-то и рухнула на колени. Нет!