— А у нас ещё интереснее история, — начала свой рассказ Наташа. — Пожарные нашли в развалинах дома грудного ребёнка. По своему опыту они уже знают, что при тяжёлом отравлении угарным газом, цвет кожи у людей может приобретать синюшный цвет вплоть до чёрного. Цвет кожи этого ребёнка был таким же. Они не стали дожидаться скорой помощи, а сами побыстрей привезли его в приёмный покой и вручили медицинской сестре. Та не стала вызывать врача, а чтобы не терять драгоценного времени, сразу побежала с младенцем на руках на второй этаж в реанимацию. С ним немедленно стали заниматься, распеленали, а малыш открыл глаза, подтянулся, сунул пальчик в рот и начал спокойно сосать его. Мы были в шоке. Судя по цвету кожи, у него сильное отравление угарным газом, а он прекрасно себя чувствовал, и даже улыбнулся пару раз. Ребёнок был абсолютно здоровым. Только потом до нас дошло, что это негритёнок.
— Кто? — закричала я, и подскочила с места.
— Ты что так орёшь, негров, что ли никогда не видела? — испугалась Татьяна.
— Наташа, ты знаешь фамилию этого ребёнка?
— Он у нас в отделении проведён, как неизвестный. Милиция опрашивала жильцов дома, но никто не знает, откуда он мог взяться. Взрослые люди с тёмной кожей, которые могли бы быть его родителями, в доме не проживали. А ты что так всполошилась?
Я рассказала им историю Нины Васильевны. Они были в шоке. Наташа пообещала узнать всё об этом мальчике и позвонить мне. Вернувшись домой, я решила созвониться с Ниной Васильевной, чтобы рассказать ей о поступившем в больницу чернокожем младенце, но передумала.
Утром следующего дня Наташа сообщила, что накануне вечером мальчика забрала его бабушка. Дежурил заведующий отделением, и он разрешил его отдать. Медицинская сестра записала в его истории болезни имя, отчество и фамилию ребёнка, и спросила, в какой квартире взорванного дома он проживал. Бабушка назвала номер, а уходя, обмолвилась, что они её снимали.
— Ты запомнила эти данные?
— Да. Квартира — восьмая, а мальчик — Вавилов Максим Сергеевич.
Теперь мне оставалось только найти настоящих хозяев этой квартиры. Я надеялась, что они, сдавая её в аренду, записали все данные Даши. Сомнения нет, что это её сын. У мальчика такая же фамилия, как и у Нины Васильевны, а отчество — Сергеевич. Невзирая на запрет мужа, Даша всё же дала ребёнку его отчество.
Я снова напросилась сделать репортаж о взорванном доме. Потом встретилась с жильцами соседних уцелевших подъездов, чтобы получить от них информацию о хозяевах восьмой квартиры. Оказалось, что в ней была зарегистрирована женщина с дочерью. Девочка была очень больна и месяцами лежала в московской клинике вместе с матерью. Мне назвали её фамилию, имя и отчество.