Утром, когда муж уходил, она стояла скорбная, с потускневшим лицом и горько опущенными углами разом выцветших губ. Чуяло ее сердце беду, потому и стояла как каменная.
А Сафоев, напротив, выглядел оживленным, порывисто двигался и широко улыбался. Обнимая сына, весело произнес:
— Тебя оставляю мужчиной в доме, сынок! Не подведешь?.. Верю тебе! — Крепко расцеловал и прибавил: — Опять говорю: в каждом деле будь твердым, упорным и смелым, высоко неси свою честь! Будешь честным и смелым — одолеешь все тяготы-беды. Понял, сынок?
— Понял, — ответил Давлят, глядя на отца влажно мерцающими глазами.
Он крепился, как и подобает мужчине.
Банда Ибрагим-бека, которая ранней весной 1931 года устремилась с берегов Пянджа и Кундуза в горные ущелья и долины Южного Таджикистана, насчитывала семь тысяч сабель. Как и в прежние времена, не единожды битый бек шел на советскую власть под знаменем газавата — борьбы за веру — и пользовался «высоким покровительством» свергнутого одиннадцать лет назад последнего бухарского эмира Алим-хана, но оба они были марионетками британских империалистов, не пожалевших средств на оснащение банды, подавляющее большинство которой состояло из баев, кулаков, их сынков и так называемых мюридов — последователей всевозможных ишанов, шейхов и прочих духовников, защитников шариата[3].
Нападение было стремительным, и с тактической точки зрения его цель заключалась в том, чтобы углубиться в страну как можно дальше, пройтись по кишлакам огнем и мечом и, сея повсюду страх, сорвать осуществление намеченных на тот год социальных преобразований и хозяйственно-культурных мероприятий.
С точки же зрения стратегии Ибрагим-бек и его хозяева явно рассчитывали на отторжение Таджикистана от Советского Союза. Бек надеялся воспользоваться трудностями, связанными с коллективизацией сельского хозяйства, которая на юге республики только начиналась, и тешил себя мыслью, что сомневающиеся дехкане, особенно те, кто из-за допускавшихся перегибов был недоволен колхозным строем, встретят его с распростертыми объятиями и присоединятся к «священной борьбе за веру».
Ибрагим-бек имел даже специальную группу духовников во главе с имамом Шейх-Бурханом, который в двадцатые годы бежал за кордон из Гиссарской долины, а теперь, едва банда перешла границу, взялся налаживать антисоветскую пропаганду. Подчиненные этому защитнику шариата муллы и мюриды появлялись в кишлаках, как правило, под вечер и почти всегда в сопровождении двух-трех басмачей с английскими карабинами за плечами. Их проповеди сводились к тому, что безбожники-кафиры попирают истинную веру, сбивают мусульман с праведного пути, и поэтому всевидящий, мудрый и милосердный аллах вложил меч в руки Ибрагим-бека, призвав его спасти рабов божьих от позора и гнета.