— То есть и в контролируемом нами районе, — вставил подполковник Тарасевич, поглаживая левой рукой правое предплечье, на котором топорщилась повязка.
— Да, и в контролируемом нами районе, — кивнул Михайлов бритой головой. — Гауляйтер Кубе — эх, добраться бы нам до него! — одержим этой идеей. Впрочем, подробности нам выложит Зингер. Скоро поставите на ноги?
— Через недельку придет сам, — ответил Тарасевич.
Зингера лечили всеми имеющимися средствами, даже дважды делали переливание крови, каждая ампула которой береглась как зеница ока. С ним возились так потому, что знали от Иоганна, что он ездил в Берлин, и намеревались переправить на Большую землю, где он мог бы много открыть. Давлят в связи с этим сказал:
— Он легко бы отделался, если б умер от ран.
Когда поставленный на ноги Зингер был приведен для первого допроса, всех удивил его застывший взгляд. Он даже не мигал. Сидел на табурете прямо, как проглотивший аршин, поблескивал стеклами уцелевшего пенсне и на вопросы отвечал коротко «да» или «нет».
— Сразу видно, что вы человек дела, — сказал ему Михайлов и с нажимом прибавил: — Кровавого дела…
Зингер опять не моргнул. Он только перевел глаза на Иоганна, который выступил в роли переводчика, и Иоганну на какой-то короткий миг стало не по себе.
В это время появился Давлят, прямо с дороги — вернулся из Озерицы, куда ездил проведать сына. Тарасевич кивнул в ответ на его просьбу разрешить войти и взглядом пригласил занять место рядом с собой.
— Лейтенант Сафоев, командир того самого отряда, который захватил ваши танки и пушки и обратил их против вас, — сказал Михайлов Зингеру. — Впрочем, вы ведь давно охотитесь за ним?
— У бандитов бандитская тактика, — процедил Зингер сквозь зубы. — Вы нарушаете международное право.
Когда Иоганн перевел эти слова, никто не сумел удержаться, и одни, в том числе Михайлов и Тарасевич, засмеялись, а другие — среди них Давлят — возмущенно зашумели, и тут взгляд Зингера дрогнул и тревожно забегал по лицам. Зингер заметил, что перед Михайловым положили газету с большим, в пол-листа, снимком — семейной фотографией Давлята. Двоих с фотографии Зингер видел перед собой. Он подумал, что и подполковника, и лейтенанта в общем-то можно узнать.
— Вы говорите о международном праве, вы? — спросил подполковник, подавшись вперед.
Зингер опустил глаза, снял пенсне и стал протирать стекла грязно-серым платком. Над верхней ниточкой его бледных губ заблестела испарина.
— По международному праву население должно выполнять предписания оккупационных властей, — скрипучим голосом произнес Зингер.