, — соврал Давлят и, поблагодарив, встал из-за стола, ушел в свой угол, растянулся на кровати.
— Уж не заболел ли?
— Нет, тетя Ксана, я… я думаю…
Но она все-таки приложила ладонь к его лбу и только потом, убедившись, что температуры нет, оставила одного. В то мгновение, когда Давлят почувствовал ласковое прикосновение ее руки, он окончательно решил не говорить о письме никому, даже самому Максиму Макаровичу, а оставшись один, вдруг подумал, что, наверное, ему следует перейти в интернат.
В тот день Максим Макарович возвратился из поездки на трассу строящейся дороги чуть ли не в полночь и только утром узнал, что Давлят был «чего-то скучный».
— В школе, что ли, нелады? — спросил он. — Ну-ка, покажь, комиссар-заде, дневник.
Давлят, густо покраснев, исполнил его просьбу. Мочалов внимательно просмотрел дневник, не увидел ни одного «плохо», ни одного «посредственно», возвращая, сказал:
— Молодец! Но чем тогда объяснить плохое настроение?
Давлят опустил голову. Мочалов не торопил с ответом, хотя и надо было спешить — ему на работу, Давляту в школу.
— Дядя Максим… — начал Давлят и осекся. Горло у него сжало.
— Я слушаю, комиссар-заде, — негромко произнес Мочалов, но рука легла на стол, и пальцы сами собой приготовились выбивать мелкую дробь.
— Дядя Максим, я хочу перейти в интернат…
— Что? — на миг растерялся Мочалов; пальцы его пришли в движение, забарабанили. — Тебя кто обидел?
— Нет, дядя Максим…
— Тогда, значит… ну да, тесно стало в нашем доме, вольной пташкой захотелось побыть?
— Нет, дядя Максим, это я… э-э… стесняю вас…
— Гм… — Мочалов глянул на круглые настенные часы с выпуклыми римскими цифрами. — Нам пора… Иди в школу, комиссар-заде, еще посоветуемся. Всякое решение нужно принимать не с кондачка, а как следует обдумав. Пошли… Не знаю, с чего пришла тебе в голову такая мысль, только не спеши, помозгуй еще и еще…
Это Мочалов сказал уже на улице.
Вечером состоялся разговор между мужем и женой, и Оксана Алексеевна встревожилась:
— Уж не отчим ли сбивает Давлята с пути?
— Я тоже подумал об этом, — сказал Максим Макарович. — Но для чего тогда нужна выдумка с интернатом? Он обмолвился: дескать, стесняет нас. Но разве мы дали повод ему для таких рассуждений? Может, Наталья или Шура что ляпнули?
— Ну что ты, Максим! Девочки в нем души не чают. Если поспорят или в помощи и в совете нуждаются, уже не ко мне обращаются — к нему, — тепло улыбнулась жена и прибавила: — Взрослеет он, размышляет, отсюда все и идет. Но, сказать правду, не представляю теперь жизни без него.
— Ты думаешь, я представляю? Как говорится, бог послал готового сына…