В этих условиях Советский Союз решил спасти от фашистского порабощения миллионы единокровных сестер и братьев советских людей — украинцев и белорусов, проживающих на землях, отторгнутых польскими панами почти два десятилетия тому назад, во время третьего похода Антанты.
Семнадцатого сентября Главное командование Красной Армии дало приказ войскам перейти границу и «взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».
— Хотел бы я участвовать в этом освободительном походе, — сказал Давлят Тарасевичу и услышал в ответ:
— На нашем участке порох тоже нужно держать сухим.
Рота проводила тактические занятия на лесистой и холмисто-болотистой местности. Леса, болота и озера тут тянулись до самой государственной границы с Финляндией. Занятия велись в условиях, максимально приближенных к боевым, без всяких скидок, при участии представителей из штаба полка, начальником которого был подполковник Тарасевич. Бойцы несли на себе вещмешки и скатки, саперные лопаты, противогазы, подсумки с патронами. Приходилось преодолевать крутые подъемы, продираться сквозь заросли, шагать по чавкающей трясине, переползать по-пластунски лужайки и форсировать студеные реки.
— Прежде, рассказывают, нашего брата так не гоняли, берегли, как заморский цветок в теплице, — насмешливо говорил на коротком привале товарищам красноармеец Клим Пархоменко, в прошлом донецкий шахтер. — Что, Осьмушка, цел еще пуп, не сорвал?
Осьмушка, или Восьмушка, прозванный так из-за малого, щуплого роста ферганец Махмуд Самеев, скорчил гримасу.
— Э-э, все ничего, мертвый час отменили, вот где жалость!
Бойцы покатились со смеху. Клим прижал ладони к животу и, хохоча, запрокинул голову.
— Лодырь, все говорят, спит днем, — невозмутимо продолжал Самеев. — А спросили бы меня, я б сказал: наоборот, сил бойцу прибавляет, мозги прочищает сон!
— А давай-ка, Восьмушка, напишем про это наркому. Глядишь, может, и возвратит мертвый час, ась? — ухмыльнулся боец, лежавший, опираясь на локти, рядом с Самеевым.
Рослый, плечистый сержант Харитонов, перематывая портянки, сказал:
— Ты ж как воробышек, Самеев, и такая засоня?
— А воробьи что, разве не спят? С шести-семи вечера и до шести утра дрыхнут, ровно двенадцать часов!
— Не горюй, Махмуд-джан, копи в уме, что не досыпаешь: как вернешься домой, все отоспишь, — энергично взмахнул рукой чернявый боец.
— Скажешь тоже, Сурен! — засмеялся Клим. — Кому же, ежели после долгой разлуки будет дрыхнуть, играть с молодой женой?
Взлетели спугнутые взрывом хохота лесные птахи, тревожно закружились над елями и березами.