Тетя Магнолия взяла с нее обещание приехать сюда, если ее пригласят. Бесстрашная тетушка Магнолия, которая постоянно путешествовала по новым местам, которая опускалась на дно океана и исследовала неизведанные миры.
«Тетя Магнолия? Мне страшно.
Но я не хочу тебя разочаровывать».
– Джаспер! – позвала Джейн. – Стин!
В нетерпеливых глазах, которые он поднимает на нее, сияют крошечные луны.
– В Зорстеде можно ходить в пижаме с «Доктором»?
Откуда-то из глубины Дома доносятся звуки «Битлз». Джаспер и Джейн делают шаг в картину. Если сосредоточиться на этих звуках, можно услышать искаженные, нереалистичные напевы «You’ve Got to Hide Your Love Away». Джейн все еще в своей пижаме – Джаспер считает, что остальная ее одежда еще больше бросается в глаза. Во дворце герцогини он ведет ее в комнату со шкафом, где висит множество одежды разных размеров простых темных цветов.
Ее зорстедская фигура отличается от земной. Верх от пижамы, как ни странно, жмет в плечах, а вот штаны длинноваты. Руки ощущаются какими-то раздутыми, причем ощущение усиливается, когда она об этом думает. А ноги и ступни кажутся… упругими, как будто в этом теле она может высоко прыгать.
– Какую одежду выбрать? – шепчет Джейн, стараясь не думать о произошедших метаморфозах, и замечает, что тембр ее голоса тоже несколько отличается от привычного.
«Что угодно. Но меньше всего внимания ты привлечешь в тунике, штанах и плаще, – отвечает Стин и поясняет: – Сейчас ранняя осень. Все еще темно. В Зорстеде климат холоднее, чем ты привыкла. Солнце взойдет через несколько… – тут он произносит непонятное слово, – но, возможно, мы будем гулять возле моря, а там ветрено. Выбери крепкую обувь и подумай о шарфе на голову».
Стин пытается сдержать свою радость, но выходит у него плохо: он скачет вокруг Джейн, цокая когтями по кафельному полу.
– Стин, – говорит она. – У меня от тебя уже голова кружится.
«Прости! – говорит он и останавливается на месте, продолжая подпрыгивать. – Прости!»
Джейн натягивает штаны и сразу ощущает, какие они удобные и теплые.
– Я поняла, что ты произнес, когда говорил о восходе солнца, – замечает Джейн, повторяя вслух странное слово. – Это местная единица времени, ближе к минуте, чем к часу. Хотя я раньше никогда о таком не слышала.
«В Зорстеде мы говорим на другом языке, – поясняет он. – Наши дни и ночи длиннее, и время мы измеряем иначе».
Джейн быстро проводит руками по тунике.
– Стин! – вдруг осеняет ее. – Как же я сойду за зорстедчанку, если не знаю местного языка?
«Ты сейчас на нем разговариваешь», – говорит он.