«Надеюсь, мой брат еще не будет спать».
– У тебя есть брат?
«У меня двенадцать братьев, семь сестер и двести сорок два кузена».
Джейн произносит ругательство на зорстедском, означающее крайнюю степень удивления.
– Твой брат знает о Ту-Ревьенс?
«Нет. Я же уже говорил, что никому об этом не рассказывал. Но он мой родной брат и доверяет мне, а его человек доверяет ему. Его человек откроет нам дверь».
– Как все сложно. Брат тебе доверяет, но при этом ты не говоришь ему правды?
«Да, иногда трудно понять, как лучше поступить, – говорит Стин. – Если я скажу одному брату, то должен ли я сказать и всем остальным моим восемнадцати братьям и сестрам? Что, если я расскажу брату, а он – своему человеку? Это не какой-нибудь пустяк, а картина, ведущая в другой мир. Я должен быть осторожен. Ты ведь это понимаешь, правда?»
Когда Джейн пробирается в сад дворца, то чувствует себя усталой и постаревшей.
– Сейчас я не в лучшей форме, чтобы притворяться, – говорит она.
Стин глядит на нее.
«Понимаю. Смотри по ситуации. Теперь это и твоя тайна тоже. Ты сама должна решить, кому ее открывать. А сейчас прекращай разговаривать вслух, ты можешь разбудить персонал, живущий на первом этаже. И потом, я пытаюсь сосредоточиться на разговоре с братом».
Минуту спустя грубоватый мужчина в ночной рубашке открывает деревянную дверь в высокой стене, хмыкает и отступает назад, даже не взглянув на них. У него в ногах болтается бродяка, выше Стина и более коренастый. Они со Стином на секунду задерживаются в дверях, обнюхиваясь и прижимаясь друг к другу.
Стин отправляется в путь.
«Этот маршрут лежит через кухню», – сообщает он Джейн, которая послушно следует за ним.
Они поднимаются на все пятнадцать этажей дворца герцогини, по дороге поедая хлеб, сыр, но в основном зорстедские фрукты, название которых неведомым образом известно Джейн, и длинные полоски, по вкусу напоминающие самое вкусное вяленое мясо в любом из миров, – все это они прихватили на кухне. Джейн кажется, что для ее зорстедского тела расстояние в пятнадцать этажей представляет не настолько тяжелое препятствие, каким оно стало бы на Земле.
Когда она переодевается в свою «докторктошную» пижаму, где-то вдалеке раздается бой городских часов, и Джейн понимает, который час нынче в Зорстеде. Ей становится интересно, который час сейчас дома. Она снова ругается по-зорстедски: сегодня же Праздник!
«Уже нет, – отвечает Стин. – Мы его пропустили».
Новое ругательство.
– А что, если кто-то заметил мое отсутствие?
«Просто скажи, что неважно себя чувствовала. Если кто-нибудь будет тебе надоедать, я его покусаю».