Она сворачивается калачиком прямо на песке, обвив рукой Стина, и позволяет своему зорстедскому телу отдохнуть.
Когда она просыпается, в ночном небе сияют две луны. Обе они больше, чем ее родная луна, поэтому ночь значительно светлее. Небо испещрено звездами. Стина рядом нет.
– Стин?
Никакого ответа.
Она с трудом поднимается на ноги, голова немного кружится спросонок. Внезапно ее пробирает дрожь: в голову лезут мысли о зорстедских охотниках, хищниках, камнях, которые могут решить, что вы им не нравитесь.
– Стин!
«Я иду», – слышит она в голове его голос. Обернувшись, Джейн видит темный силуэт, несущийся ей навстречу по влажному песку, яркому от лунного света.
– Мне было страшно!
«Я бы не бросил тебя одну!»
– Страшно за тебя!
Когда бродяка подбегает, она падает на песок и крепко обнимает его. Он пахнет влажной шерстью и пытается облизать ей руки.
– Фу! – говорит она. – Не облизывай!
«А ты не обнимайся, – говорит Стин. – Бродяки любят, когда их гладят, а не обнимают.»
Она отпускает его.
– Если не будешь лизаться, я не буду обниматься.
«По рукам. Но тебе не нужно за меня переживать, Дженни. Здесь люди отпускают бродяк одних».
– Ладно, – слабо соглашается Джейн.
«Замерзла?»
– Да, и хочу есть.
«Ты очень долго спала. Я тоже, когда впервые попал в ваш мир. Переход очень утомителен. Пойдем куда-нибудь в тепло».
– Мы очень далеко от картины во дворце герцогини?
«Дом твоей тети ближе. Она не будет возражать, если мы ее разбудим».
– Нет. Ту-Ревьенс.
«Как скажешь, – отвечает он. – Долгий путь в гору нас согреет».
Ночной сад на крутом холме коварен. Даже при свете двух лун Джейн то и дело спотыкается и задевает головой низкие ветки. Она обматывает шарф вокруг ушей и бормочет Стину, что саду не помешало бы дополнительное освещение. Улицы Зорстеда, протянувшиеся высоко над водой, поражают тишиной. Зорстедские дома не издают ничего похожего на гудение или жужжание. Зорстедские фонари еле слышно шипят, когда пламя облизывает фитиль.
Из какого-то здания доносится звук и льется свет, но Стин уводит ее в сторону.
«Пьяные гуляки – бич любого портового города», – брезгливо морщится он.
Помятой и озябшей со сна Джейн достаточно впечатлений, чтобы держаться подальше от пьяных гуляк. Они поднимаются довольно долго, прежде чем в полутьме вырисовывается дворец герцогини. Стин оказался прав: пока они шли, Джейн согрелась.
«Я попрошу одного из немногих бродяк в этом замке, у которого есть человек, – говорит он ей, – чтобы нас впустили».
– Как ты это сделаешь?
«Бродяки могут общаться между собой мысленно, забыла?»
– Как ты объяснишь, почему я заслуживаю, чтобы меня впустили?