Люди Эдора и мой отряд собрались у восточной части стены: здесь им полагалось ждать, когда на заре загорится первый корабль. Леофрик с командой «Хеахенгеля» стоял справа, как я и хотел, – именно туда обрушится главный удар, как только Убба со своей дружиной набросится на нас у реки. Эдор и воины Дефнаскира выстроились слева: они должны были уничтожать тех, кто попадется им навстречу, а главное, выхватывать головешки из костров датчан и поджигать оставшиеся корабли.
– Мы не собираемся сжечь все суда, – сказал я, – пусть займется хотя бы три-четыре. Датчане прилетят на огонь, как пчелиный рой.
– Пчелы больно кусаются, – заметил кто-то из темноты.
– Вы боитесь? – насмешливо спросил я. – Это датчанам надо бояться! Знамения у них самые скверные, они уверены, что проиграют, и последнее, чего сейчас хотят, – это драться на заре с воинами Дефнаскира. Они у нас будут визжать, как бабы, мы перебьем их и отправим в датский ад.
На том я и закончил свою речь перед битвой. Следовало бы сказать больше, но я волновался, ведь мне предстояло спуститься с холма первому – и в одиночестве. Я все детство мечтал стать одной из движущихся теней. Леофрик с Эдором не поведут сотню человек к реке, пока не увидят, что датчане кинулись спасать корабли, а если я не смогу поджечь корабли, атаки не будет, страхи Одды оправдаются, датчане победят, Уэссекс падет, и не будет больше Англии.
– Теперь отдыхайте, – неловко завершил я свою речь. – До рассвета еще часа четыре.
И я вернулся на вал, а скоро ко мне подошел отец Виллибальд, неся распятие, вырезанное из воловьей кости.
– Ты хочешь получить благословение Господа? – спросил он.
– Чего я хочу получить, отец, так это твой плащ.
У него был хороший шерстяной плащ, темно-коричневый, с капюшоном, и священник отдал его мне. Я затянул завязки на шее, скрыв сверкающую кольчугу.
– На заре, отец, лучше оставайся наверху. У реки не будет места священникам.
– Если там будут умирать люди, – возразил он, – мое место как раз там.
– Ты хочешь утром отправиться на небеса?
– Нет.
– Тогда оставайся здесь.
Я сказал это резче, чем собирался, но опять-таки от волнения.
И вот настало время отправляться, хотя все еще царила тьма и до зари было далеко, – но мне требовалось время, чтобы проскользнуть мимо датских постов. Леофрик проводил меня до северного склона холма, куда не падал свет луны: под этим склоном стояло меньше всего датчан, потому что спуск никуда не вел, только к болоту и морю Сэферн. Я отдал Леофрику свой щит, сказав:
– Мне он ни к чему, только будет зря громыхать.