— Она сумасшедшая!
Егор Никифоров совершенно согласился с обеими женщинами. Только Иннокентий Антипович остался при особом мнении.
— От Семена Порфирьевича все станется… — заметил он.
По обязанности беспристрастного бытописателя мы должны заявить, что покойница Софья и Иннокентий Антипович были правы.
Исчезновение Семена Семеновича было на самом деле делом рук его отца, рук в буквальном смысле.
Читатель, конечно, не забыл, что Семен Семенович, приняв Марью Петровну за привидение, выбежал как безумный из высокого дома. Пробежав сад, он выскочил в поле и только тогда остановился, чтобы перевести дух.
Собравшись с мыслями, он вспомнил, что его отец остался в кабинете Петра Иннокентьевича и, конечно, уже давно добыл хранившиеся в несгораемом сундуке богача сокровища.
Не успев удовлетворить свою жажду мести и чувственности, он решил получить хотя половину добычи своего отца, а при удаче — даже всю.
«Он там, он еще не успел уйти… — пронеслось в его голове. — Надо подождать его… Если он успеет положить деньги к себе в сундук, тогда пропало… От него зимой льду не выпросишь».
Ждать ему пришлось недолго, так как Семен Порфирьевич, услыхав шум бегства Семена Семеновича, вообразил, что весь дом проснулся, бросил полузадушенного Петра Иннокентьевича и, не воспользовавшись ни одним золотым, убежал из дома почти следом за своим сыном и по той же дороге.
— Давай!.. — загородил ему дорогу Семен Семенович, когда старик выбежал в поле прямо на своего сына.
— Что давай?.. — озлился Семен Порфирьевич. — Все пропало! Ни копейки не добыл… Там весь дом на ногах, верно, твоя Танька кричала благим матом и переполошила всю прислугу.
— Врешь… не надуешь… давай, говорю тебе…
— Уйди… не то убью! — закричал отец.
— А, так ты вот как! — крикнул совершенно обезумевший сын на отца.
Произошла отвратительная борьба. Явная опасность придала Семену Порфирьевичу, и без того отличавшемуся недюжинной силой, еще большую, и в то время, когда сын обхватил его поперек тела, чтобы повалить на землю, отец схватил его обеими руками за горло и сдавил из всей силы.
Семен Семенович захрипел и разнял свои руки, но рассвирепевший Семен Порфирьевич не отнял своих рук от горла сына и, повалив его на землю, стал ему коленом на грудь и продолжал душить.
— Я тебе покажу «давай», я тебе покажу «давай!» — шептал он.
Сын перестал хрипеть, сделав последнее конвульсивное движение.
Отец опомнился и отпустил горло сына, но последний не шевелился.
Перед отцом-убийцей лежал труп.
Первое мгновение Семен Порфирьевич был поражен, но чувство самосохранения взяло верх.