Брон внимательно слушал. Молодой человек повторял слова Ши. Процесс, и только процесс. Не бренный носитель, но перводвигатель – пусть не самый-самый, пусть дериват…
– А во-вторых, – продолжал Холомьев, – они там стали трупы есть, так у меня аллергия выявилась. Пошел прыщами, чесался… ну и ушел. Наладил отвальную, сдал обмундирование…
– Что вы казнитесь, вы и так процесс, – вклинился в беседу седой Горобиц, до сих пор молчавший. Он волновался. – Вы знаете, что там у вас внутри на самом деле? знаете? …
– Ну, что? – насмешливо воззрился на него Холомьев.
– Там… там увидите, не дай Бог, что, – Горобиц стал заикаться и сразу вслед за этим задрожал.
– Лапа, посиди тихо, – Ши коснулась его плеча, и Брон испытал дикую ревность. Его раздражало, что Ши была на короткой ноге со всем этим… Он задумался, подбирая слово. Присутствие Выморкова подбивало определить их как сброд, хотя и Холомьев, и Горобиц выглядели вполне прилично. Ши выпустила струйку дыма и знаком велела Вавилосову наполнить рюмки:
– Не трожьте лапу, – попросила она. – Его напугали в доме с привидениями, дали заглянуть в волшебное зеркало. Он долго лечился – да, лапа? Естественно, зря… Его друзья, что с ним ходили, – те вообще наглотались колес, померли. На Волково кладбище свезли.
– Да? – заинтересовался Холомьев. – Что-то я такое припоминаю… Двойное самоубийство, правильно?
Горобиц судорожно кивнул и схватился за рюмку.
– Вот, – удовлетворенно хлопнул Холомьев ладонью, – помню. Взяли мы с группой заступы, краску, лом…
Вавилосов застыл с графином в руке.
– Что стоишь? – Ши притворно нахмурилась, топнула ножкой. – Разливай! Сейчас играть сядем.
Устин помотал головой.
– Да так что-то… Ну, qui prosit?
Холомьев взял на вилку маринада и повернулся к Брону:
– Я слышал, вам надоели некоторые вещи, – сказал он доброжелательно.
Брон медленно кивнул.
– Облегчи душу, пархатый, – прогудел Выморков. – Получшает.
Познобшин схватился за кудри и приподнялся, однако Ши его осадила, напомнив:
– Что за обиды? Надоело, так надоело. Или соврал?..
Метнув в сторону незадачливого миссионера возмущенный взгляд, Брон сел и буркнул:
– Ладно… Но если каждый…
– И что же конкретно? – перебил его Холомьев во избежание ссоры.
Тот задумался, посидел некоторое время молча, а после сказал:
– Спрашиваете, что?.. Ну, конкретно, так конкретно.
Набрал в грудь воздуха и начал перечислять:
– Руки, ноги, пальцы, язык, дыхательное горло, коленные чашечки… Мысли, планы, тревоги, мечты, заботы, догадки, надежды, воспоминания… Бульвары, парки, набережные, челны, пароходы, самосвалы, автовокзалы… Николаи, Антонины, Вероники, Севастьяны, Александры, Юрии, Познобшины и Ящуки… Доги, медведи, бараны, стрекозы… Города, поселки, ГВНы, Обрыни, Азия, Африка, Антарктида… Сумерки, рассветы, приливы, луна…