У Наоми по щекам катились слезы, да и у Алекса глаза защипало.
– Мы его вытащим, – сказал он. – Всегда будем вытаскивать.
– Конечно, будем, – кивнула она. – До того раза, когда не сумеем. Так со всеми происходит. Всем рано или поздно выпадает последний раз. Мне бы только хотелось, чтобы у Джима был один последний раз, а не снова, и снова, и снова.
Алекс взял ее за руку. Пальцы были теплые, но тоньше, чем ему помнилось. Под сухой кожей прощупывались мелкие косточки.
– Никаких сил с ним нет, – сказала Наоми.
– Но мы все равно его любим.
– Любим, – вздохнула она.
Еще минуту они помолчали, потом Наоми высвободила руку и насухо вытерла щеки. Качнулась вперед, опустив на пол все четыре ножки табурета. Ее вздох прозвучал словно за тысячу километров от Алекса.
– Дай приведу себя в порядок, и за работу, – сказала она.
Алекс встал вместе с Наоми, но не вышел вслед за ней. Он летал с Наоми много лет. Но поразительно легко забывал, как хорошо она знает сама себя. Он задумался, о ком это говорит больше: о ней или о нем.
Возможно, о нем.
Кларисса тихонько хмыкнула или кашлянула и повернулась к нему. Бледная кожа блестит от пота, но улыбка уверенная, не вымученная.
– Эй, – заговорила она. – Я что-то пропустила? Насчет Холдена? Есть новости?
– Нет, никаких новостей. Просто опробовал новую вдохновляющую речь, – признался Алекс. – Ты как?
Веки Клариссы сошлись и разошлись, словно на замедленном видео.
– Живу во сне, – хихикнула она. – Ты Амоса не видел? Он пошел раздобыть для меня… кое-что.
– Как видно, еще не раздобыл. Вернется, не волнуйся.
– Никогда не волнуюсь, – сказала Кларисса и вздрогнула как от холода. Холодно в спальне не было. – Как думаешь, они сумели бы меня починить?
– Кто?
– Лаконцы, – ответила Кларисса. – Я все думаю, во сколько раз их техника выше нашей. И гадаю, а вдруг и медицина? Может, они бы сумели вытащить из меня гребаные импланты. Замазать самые большие дыры.
– Не знаю. Возможно.
– Какая ирония, что я всеми силами стараюсь от них избавиться, да? – Она издала отрывистый тихий звук. Скрути несколько таких вместе, получился бы смешок.
– Наверное, – сказал Алекс и добавил, помолчав: – Хочешь к ним в клинику? В смысле это бы, вероятно, значило отойти от дел подполья, но, если хочешь, можно попробовать устроить.
В ее улыбке была любовь и жалость.
– Ты правда в это веришь? Что мы могли бы что-нибудь устроить?
– Черт, еще как.
– Ну, буду иметь это в виду, – отозвалась Кларисса. – Хороший ты человек, Алекс Камал.
– Ты и сама ничего, – заметил он.
– Я сейчас не в лучшей форме, – усмехнулась Кларисса, – но все равно спасибо. Правда, спасибо.