— Композитор Алябьев. «Соловей». Романс. — Подумала и добавила: — Исполняется а капелла.
И запела.
Леонид потянул Татьяну за юбку, и она упала рядом с ним в кресло.
— Закрой рот! — шепнул он и сделал задумчиво-заинтересованное лицо.
Женщина пела, широко открывая помадный ротик и все выше поднимая подушкообразную грудь. Татьяна смотрела на нее со смешанным чувством ужаса и восхищения. Ей казалось, что она сходит с ума. В стену стучали соседи, но женщина все пела и пела, и глаза ее закрывались, и грудь вздымалась, и казалось, этому не будет конца.
— Петр Ильич Чайковский. Дуэт Лизы и Полины из оперы «Пиковая дама»…
— …Модест Петрович Мусоргский. «Блоха»…
— …Матвей Блантер. «В лесу прифронтовом»…
— …Джакомо Пуччини. Ария Розины из оперы «Севильский цирюльник»…
— Россини, — сказал Леонид.
— Что? — Женщина поперхнулась, как будто ей поставили подножку, и удивленно посмотрела на Леонида.
— Не Пуччини, а Россини. «Севильского цирюльника» написал Россини.
— Ну, пусть будет Россини, если ты так хочешь, — недовольно промолвила Капа и продолжила концерт.
Дверь тихо отворилась, в комнату вползла неясная фигура, опустилась на краешек стула и замерла. Татьяна скосила глаза: Рина сидела у двери, согнувшись и зажав руки между колен. Женщина кончила петь и уставилась на троицу требовательным вопросительным взглядом.
— Великолепно! — пробормотал Леонид как бы про себя, и в глазах его появилась смехоточинка. — Нет слов!
— Мамочка, ты делаешь успехи! — проблеяла Рина, но женщина только махнула на нее рукой.
Татьяна хлопала глазами.
— Вам понравилось, — не спрашивая, но утверждая, произнесла женщина, как будто иначе и быть не могло. — Вам понравилось. Я беру уроки у одного знаменитого баса из Большого театра. Имен называть не будем, дабы не ставить людей в неловкое положение. Он говорит, что ни разу в жизни не слышал такого колоратурного сопрано. Конечно, мое место на сцене! Но вы же понимаете, милочка, муж, дети. Это решительно невозможно! Рина! — громыхнула она, и Рина испарилась. — Сейчас будем пить чай!
Татьяна вспомнила, как в первый ее визит к Леониду Марья Семеновна крикнула «Ляля!», и Ляля помчалась готовить чай. Вспомнила и удивилась тому, как по-разному можно сказать одно и то же. В окрике Капы слышалось плохо скрытое нетерпеливое раздражение и еще что-то, что Татьяна в первый раз так и не решилась назвать нелюбовью.
Чай пили за низеньким столиком с изогнутыми ножками, из больших синих чашек, исчерченных золотыми узорами.
— Наш китайский сервиз! Чистый кобальт! — с гордостью произнесла Капа. — Муж привез из последней командировки в Харбин!