Потом сидели у костра, ели шашлык, сооруженный Ариком и Аллиным братом. Арик супил брови, вертел кривым носом, потирал лысину.
— У тебя платье испачкано, — вдруг сказала Рина, легонько дотрагиваясь до Татьяниной руки. — В малиннике была?
И Татьяна с ужасом подумала, что Рина расскажет Леониду о том, что видела в кустах.
Всю дорогу домой она ругала себя за этот ужас. Что, собственно, видела Рина? Как Арик тянул ее к себе? Как она треснула его по голове?
— Ты знаешь, а ко мне… — начала она и остановилась. Было гадко и стыдно, как будто она сама спровоцировала Арика, подала ему знак своим походом в малинник.
— Что? — спросил Леонид.
— Ко мне брат, наверное, приедет из деревни. На свадьбу, — быстро соврала она.
На вокзале в Москве немножко постояли под фонарем, поболтали и стали расходиться.
— Всем спасибо! Все свободны! — объявила Ляля. — До следующей гауптвахты! — обняла Мишу за шею, и они зашагали прочь.
— Я с вами! — крикнул Арик, сбил на затылок кепочку, сунул руки в карманы и, насвистывая, двинулся за ними. — Ночевать у вас буду, вот так! Общежитие надоело — сил нет!
Рина молча повернулась и растворилась в темноте. Алла церемонно протянула Татьяне и Маргоше лапку с ноготками:
— Очень приятно было познакомиться.
— И мне тоже очень… приятно, — пробормотала Татьяна.
Алла шла как по струночке. Так же, по струночке, за ней шел брат. Витенька помахал рукой и подхватил Маргошу. Татьяна смотрела им вслед: Витенька шел слегка кланяясь, шепча что-то Маргоше на ухо, на углу остановился, оглянулся, еще раз помахал рукой и поклонился, как будто сделал книксен.
— Как ты думаешь, он на ней женится? — спросила Татьяна.
— Кто? Витенька? На Маргоше? Смешная ты! — И Леонид повел ее домой.
В девятиметровой комнатке на Плющихе, стоя за дверцей открытого шкафа, Алла снимала платье. У окна брат раскатывал на полу матрас. Из угла, из-за высокой китайской ширмы, раздался скрип, тяжелый вздох, звон склянок. Запахло валерьянкой.
— Алла!
— Да, мама?
— Ну как? Хорошо съездили?
— Хорошо.
— Витя был?
— Был.
— Один?
— Нет.
— Он заходил вчера вечером.
— Он к тебе часто заходит, — ровным голосом сказала Алла и аккуратно повесила платье.
Тапки. Полотенце. Кусочек земляничного мыла в пластмассовой мыльнице, хранящийся в тумбочке у кровати, подальше от соседских рук. Она тихонько приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. Включила свет в кухне. Пустила воду. Наклонилась над разбитой раковиной в плевках и потеках ржавчины. Намылила розовые подкрашенные щеки, розовые подкрашенные губы, тщательно, стараясь не попасть в глаза, смыла краску с бровей и ресниц. Плеснула в лицо пригоршню ледяной воды. Подняла голову, посмотрела в треснувшее зеркальце, покрытое мыльной патиной. Провела пальцем по носу. Старуха Макеевна, проходя мимо, заглянула в кухню, увидела Аллу, глядящую в зеркало, ухмыльнулась, протянула цепкую паучью лапку и погасила свет.