— И в кого ты у меня такая активистка! — вздохнул Леонид, когда Катька в ультимативной форме заявила, что будет встречать день рождения на Красной площади и непременно под революционные песни.
В кого активистка, было понятно. Ляля заседала в профкоме своего богом забытого НИИ, собирала деньги на дни рождения и на 8-е Марта после первой принятой коллективом рюмашки выходила из-за стола со своей цыганочкой, стреляя по сторонам круглыми украинскими глазами. Еще Ляля выпускала стенгазету «Перспектива», сама сочиняла стишки, сама писала фельетоны и дружеские шаржи рисовала тоже сама, в том числе и на себя. За все это ей полагалось два продуктовых заказа в неделю. Один отходил Татьяне и Леониду. Каждый четверг Леонид на метро и двух автобусах ехал к Ляле на работу за курицей и банкой зеленого горошка. Однажды приезжает, смотрит, а в газете «Перспектива» вместо стишков — белый кусок ватмана.
— Что, Лялька, перспектив никаких? — спросил, запихивая в пакет куриные когти.
— Никаких, Ленька, — вздохнув, ответила Ляля.
На демонстрациях Ляля всегда шла в, первом ряду, держа транспарант с названием института.
— У нас Лялька правоверная, — говорил Леонид.
— Да брось ты, — отвечала Татьяна. — Энергию девать некуда, а так все в порядке, не сомневайся.
Катьку снабдили воздушным шариком и красным флажком и отвезли в семь часов утра к Марьинскому мосторгу, где собирался Лялин институт. Холод стоял дьявольский. И ветер, и ледяная каша под ногами, и черт знает что с расхристанных небес.
— Может, останешься? — спросила Татьяна, затягивая на Катьке шарф.
Катька помотала головой.
Шли долго, останавливаясь через каждые сто метров, пропуская другие, более важные колонны. Время от времени Ляля стаскивала с Катькиных ручонок варежки и энергично растирала пальчики, похожие на палочки эскимо. На улице Горького движение совсем застопорилось. Стояли, ждали. Прошел слух, что Брежнев устал и скоро уйдет с Мавзолея, но надо подождать. Подождали. Потом еще. Потом Ляля посмотрела на жалобные Катькины глазенки, на разбухшие от сырости сапоги и решительно выдернула ее из колонны.
— Сейчас… сейчас согреешься, — пробормотала Ляля и побежала к соседнему дому.
Влетела в подъезд, понеслась по лестнице. Катька болталась сзади, с трудом передвигая одеревеневшими ногами.
— Мы куда?
— К дяде Вите и тете Алле.
Вдруг остановилась, велела Катьке обождать и понеслась обратно, на улицу. На улице нащупала в кармане двушку, стала накручивать диск в автомате. Витенька взял трубку сразу, как будто ждал звонка.
— Витька! — крикнула Ляля. — У меня Катька замерзает. Мы с демонстрации сбежали. Чаю нальете?