Ляля отдалялась и отделялась. Таяла, как будто растворялась в туманном мороке. Говорила: «Не знаю… может быть… наверное, не получится».
— Приезжайте в субботу. В лес пойдем гулять, — звала Татьяна.
— В субботу… Извини, никак, — отвечала Ляля.
— Лялька, у меня два билета в театр на завтра. Ленька не может. Катька не хочет. Ты мне компания?
— Я тебе компания, но не завтра, ладно?
— Есть достоверная информация, что в «Польской моде» выбросили брючные костюмы. Едем?
— Знаешь, ты поезжай, если по два дают, возьми мне.
Татьяна недоумевала.
— Что с Лялькой? — наконец спросила Леонида.
Он удивленно посмотрел на нее:
— А что с Лялькой?
— Ты ничего не замечаешь?
— Я ничего не замечаю.
А Татьяна замечала. Замечала, как уплывал куда-то в сторону Лялин взгляд. Как невпопад и некстати отвечала она на вопросы. Как застывала посреди кухни со сковородкой в руках. Миша ходил следом со сбитыми набекрень очочками, заглядывал в глаза.
— Ми-и-ишенька! — ласково выпевала Ляля, целовала его в макушку и несла дальше свое чужое лицо.
Весной 83-го встал вопрос о Катькином институте. Была отложена некая сумма на репетиторов, но гарантий поступления не было никаких. А гарантий хотелось.
— Лялька, — взмолилась Татьяна. — Что делать? Она хочет в Ленинский на филфак. Ведь срежется, балда такая! Говорили же ей, говорили — учись! — и стала ждать вразумительного совета.
— Не знаю, — сказала Ляля вяло, так, как говорила все последние месяцы. — Спроси у Арика. У него везде блат.
Татьяна сжалась:
— Лялька, ты что! Какой Арик! Мы его уже просили однажды, ты что, не помнишь?
— Помню, — вяло ответила Ляля.
Татьяна начала сердиться:
— Ты как будто нарочно! Да пойми ты, Катька может провалиться!
— Ну, провалится, — вяло говорила Ляля. — Какая разница, ей же в армию не идти. Поработает годик.
Татьяна бросала трубку. Назавтра звонила снова, и все начиналось сначала.
— Деньги нужны? — вяло спрашивала Ляля.
— Деньги есть, — сухо отвечала Татьяна.
Ей было странно и страшно. Она привыкла к защитному слою, который создавали вокруг нее Ляля и Леонид. А теперь появились бреши. Сквозь прогалины просвечивала неуверенная душа.
Взяли репетиторов. По вечерам, когда репетиторы уходили, на пороге появлялся Катькин одноклассник Павлик. Катька с Павликом закрывались в комнате и делали вид, что прорабатывают образ русской женщины в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Татьяна подходила к двери, прислушивалась.
— Ты представляешь, — возбужденно стрекотала Катька. — У меня экзамены на носу, а он: «Приезжай! Приезжай!» Куда «приезжай»? Мне заниматься надо! Совершенно обо мне не заботится! У него фамилия Нехорошев. Это очень плохо его характеризует, правда?