– Колбаса, ты ничего не чувствуешь?
– В смысле? – не поняла она.
– Ну, – замялся я, – каких-нибудь чувств дополнительных, порывов неудержимых?
Иринка еще раз подозрительно принюхалась и спросила:
– А что ты ел?
– Побойся Бога! – возмутился я. – Две с половиной тысячи как с куста, а ты мне такие мерзости!
Поскольку она так ничего и не поняла, мне пришлось рассказывать все с самого начала. Смешливая от природы, Иринка полчаса кряду заливалась гомерическим хохотом, потом переводила всех девчонок-костюмеров меня нюхать, потом отобрала у меня сексуальный сироп и тайком обмазала им голову режиссеру Чикову. Далее мы всем творческим коллективом пристально следили за режиссером, но наш эксперимент не увенчался успехом, если не считать обкаканное под конец смены случайной птицей плечо постановщика.
Вот, пожалуй, пока и все, что я могу сказать о сексе.
О дачная пора, незаконченная партия кастаньет фламенко моего бытия! Сухой щелчок в смуглой руке за долю секунды до овации. Все на кон: зной, пыль, Чапа – ради теоретической возможности раствориться в предзакатном сумраке леса. Сгинуть в топи реки Молодяни, обвитым хрупкой рукой русалки, в недавнем прошлом – продавщицы супермаркета Ларисы, не дождавшейся из армии Толяна и брошенной Арменом. Могущественная простота пространств, являющихся обязательным условием достижения мифической Русской Воли. Потеряться в придорожной полосе, сопровождаемому шепелявым пройдохой-лешим в бездны ромашковых морей, где еще можно найти тропинку, ведущую «туда, не знаю куда» за тем, чего и в общем-то не надо, а так, чтобы дураком не выглядеть. Трогательное понимание родительской тяги к земле и невольная констатация кульминационного момента. Открытое признание преимуществ жарки на чугуне перед открытым огнем – и все равно куриные окорочка на решетке. Дача! Здесь даже у мобильных перебои бывают. Организация общества «анонимных дачников». Недорогая услуга от продвинутого сетевого оператора: «только что был на брифинге, сейчас на корте с восемнадцатилетней дочерью португальского дипломата, вон его мохито стоит». А самому во фланелевых трениках чесать вдоль железнодорожного полотна с ведром опят и мокрой до колена штаниной, потому что Петрович так весь щебень до телячьего брода и не довез. Сволочь.
Вот, наверное, о чем гудят провода на линии высоковольтных башен. Практически эльфийская баллада.
Нам нужно было ее пропеть, едва мы вернулись из Италии. Собирались недолго, половину вещей забыли. Я выходил последним, обернуться побоялся. Машину Кыссы с детьми догнал у Пирамиды у сорокового километра. Савва обкакался. Дуся залезла в крапиву. Нюша засунула указательный палец в банку с мокрыми салфетками, вытащить не смогла. Хохотали десять минут. Пришлось успокаивать пострадавшего ребенка рассказом, как в шесть лет лизнул на морозе дверную ручку и десять минут ждал, пока воспиталка из чайника кипятком отольет.