— Мы сами знаем, что нам обсуждать и вообще что нам делать. А если вам неинтересно слушать доклады, можете уехать, никто вас не заставляет присутствовать на конференции. Но Гехман не уехал. Он внимательно слушал мудреные доклады фронтовых медиков. Но самое главное узнал в перерыве между заседаниями. Пожилой терапевт, служивший полковым врачом еще в первую мировую войну, охотно объяснил спецкору незнакомые ему термины, весьма остроумно комментируя некоторые доклады:
Вы спрашиваете, товарищ капитан, что такое скорбут? — пояснил многоопытный врач. — Это вид цинги. Откуда ее занесло на наш фронт? Очень просто. Сейчас весна, зелени еще нет, самое время для авитаминозов. Но первопричина скорбута и иных видов истощения зловещий «эквивалент». Это, позволю себе заметить, не медицинский, а скорее интендантский термин. Увы, у нас действует правило эквивалентной замены одних продуктов другими. По количеству калорий замена получается будто бы равноценной, а на деле — сплошная ерунда. В сутки бойцу полагается 750 граммов картофеля и овощей, а их «эквивалентно» заменяют 130 граммами пшена. Если в дивизии, например, десять тысяч бойцов и офицеров, то каждый день надо доставлять семь с половиной тонн картошки и овощей. Для этого требуется пять полуторок, а с пшеном дело куда проще: нагрузил и доставил все на одной машине. К тому же пшено можно получить тут же, на армейской базе, а картошки здесь нет. На базе можно получить только наряд на нее, а потом гони машину в какой-нибудь дальний совхоз или на станцию километров за двести. Конечно, нерадивым интендантам куда проще получать и возить пшено. Та же история и с мясом: дневная норма — 200 граммов, но ее разрешено заменять 35 граммами яичного порошка — опять вес в шесть раз меньше. И вот завозят в роту пшено и яичный порошок. Вскипятил повар воду с пшеном, засыпал горсть яичного порошка, и — милости просим — «обед» готов. Тонкая пленка жира разошлась с первыми черпаками, а осталась одна вода и немного разваренного пшена. Болтуха! Как же не появиться в этих условиях скорбуту? Вот так он и проник у нас во многие места и забрался даже на повестку врачебной конференции…
Корреспонденту стало ясно: речь идет о деле очень важном, вот он и послал мне телеграмму.
Закончив свой рассказ, Гехман как вещественное доказательство вручил мне напечатанное типографским способом приглашение на конференцию терапевтов, в котором и значились те самые доклады, посвященные борьбе с истощением.
Да, понял я, дело серьезное. Я отдавал себе отчет, что писать в газете об этом во время войны, да и в мирное время, никто бы в те времена не разрешил. Но редакция может и должна действовать не только материалами газетной полосы. И сказал Гехману: