Вот после этого, — объяснил Серафимович, — я и принес вам очерк.
Еще одну веселую историю, уже чисто внутриредакционную, хочу рассказать (правда, это сегодня она кажется веселой, а тогда была серьезной и даже зловещей).
Если бы в ту пору кто-либо из посторонних заглянул в поздний час в кабинеты редакторов «Правды» и «Известий» или в мой кабинет, он увидел более чем странную картину: мы, то есть главные редакторы этих газет, с лупами на длинных рукоятках тщательно рассматриваем оттиски идущих в очередной номер снимков. Что мы разглядываем? Что ищем? Оказывается… фашистскую свастику!
А делобыло так. Кто-то принес Сталину «Правду» и «Красную звезду» и показал опубликованные в них фотоснимки, на которых красным карандашом были нанесены кружочки. В этих кружочках перекрестия линий, похожих на свастику. Сталин поддался на эту удочку, переслал газеты Щербакову «для принятия мер». Вот нас, редакторов, и вызвал Александр Сергеевич, показал пометки на полосах и строго наказал, чтобы подобного больше не было, да еще предупредил, что «наверху» этим недовольны.
И вот теперь каждый оттиск клише подвергается нами тщательному личному обследованию. Любой подозрительный знак тоже обводится кружочком и отсылается в цинкографию, чтобы его стерли.
Только обладая больным воображением, можно было в обыкновенной сетчатке, где по цинкографической технологии пересекались линии, увидеть свастику. Все это не могло не вызвать веселого оживления и насмешек в самой редакции. Острословы тут же окрестили это занятие «ловлей блох». Подначивая меня, громко говорили друг другу: «Не отвлекайте редактора, он ловит блох».
Так продолжалось недели две-три. А потом, не желая себя ставить в глупое положение перед коллективом, я забросил лупу и прекратил «ловлю блох», надеясь, что, если и попадет мне, авось как-то выкручусь.
Илья Эренбург запомнил этот эпизод, но в своих мемуарах понятие «ловля блох» истолковал более широко и серьезно:
«На газетном жаргоне существовало выражение «ловить блох»: после того как все статьи выправлены и одобрены, редакторы тщательно перечитывали полосы, выискивали слово, а то и запятую, которые могут кому-нибудь наверху не понравиться. Так вот, генерал Вадимов если и «ловил блох», то без лупы, часто пропускал то, что зарезал бы другой».
Прибыл в Москву с Брянского фронта наш собкор Павел Крайнов и попросил разрешения слетать к партизанам в Брянский лес. По-разному называли территорию, где действовали партизаны: «партизанский край», «партизанский район», а иногда между собой — и «брянская партизанская республика». Но больше всего этот — один из крупнейших районов партизанского движения называли «Брянский лес». Власть лесных партизан распространялась на многие области центра России.