Резко холодает и все погружается в полумрак. Покрывшийся ледяным панцирем снег скользит и мне больше не нужно рыть траншею. Веревка путается и цепляется за смерзшиеся комья снега. Наконец, я окончательно выбиваюсь из сил, снимаю рюкзак и ложусь на снег. Мне уже все равно. Я вижу, как синеет небо над головой, и слышу, как внизу подо мной шумит вода. Холод начинает забираться под пуховку, и я перестаю чувствовать пальцы на ногах. Мне уже все равно. Где-то на горизонте зажигается первая звезда. Я думаю, что можно загадать желание, но уже ничего не хочется. Краем глаза я вижу, как ворочается от холода Андрюха, потом потихоньку выпрямляется и принимает горизонтальное положение. Я с интересом наблюдаю, как он отстегивает от себя и сматывает в бухту веревку, кладет в рюкзак и, закинув за спину, быстрым шагом направляется к тропе.
Я медленно встаю, наблюдая за безмолвно исчезающей в темноте ночи фигурой, иду следом, осторожно переставляя ноги в сгущающихся сумерках.
Свет от фонаря бьет прямо в глаза. Андрюха стремительно орудует ложкой, опустошая содержимое кастрюли. Серега машет из палатки рукой. С ними наш доктор. По видимому, Сереге было совсем плохо. Ребята смотрят на меня с улыбкой и протягивают чай.
— Жива? — спрашивает, улыбаясь, Андрюха, облизывая ложку.
Я замираю в легком недоумении.
— Я уж думал, мы заночуем на тропе, — говорит Андрюха с легким укором, встает и отдает мне рюкзак.
Я сажусь и смотрю на ребят. У них спокойные веселые лица.
— Горняжка, — констатирует доктор, — по-научному называется гипоксия.
— У меня горняжка? — спрашиваю я, смотря Андрюхе в глаза и замечая веселые огоньки, которые играют в его зрачках.
— Не у меня же, — весело отвечает он, и ребята смеются.
Я ничего не понимаю. Мой разум ищет объяснения. Он теперь будет делать вид, что ничего не произошло?
— Ты что, ничего не помнишь? — удивленно спрашиваю я, еще не остыв от приступов пережитой к ненависти.
— Все помню.
И Андрей спокойно, логично и вероятно повторно, судя по реакции ребят, излагает свою версию произошедшего. Которая сводится к рассказу о том, как я еле шла, спотыкалась, падала, подолгу отдыхала, а он все время ждал. Когда дошли до тропы, так замерз, что взял рюкзаки и перестал останавливаться.
— А что у тебя с лицом, Андрей, — спрашиваю я, желая уличить во вранье.
Андрей трогает лицо руками, а доктор светит фонариком. Лицо все в кровоподтеках, которые уже припухли и хорошо заметны. Доктор протягивает Андрею зеркало, тот рассматривает себя и недоуменно жмет плечами. Воспользовавшись наступившей паузой, я рассказываю свою версию. Андрей не верит и мотает головой. Но объяснить, откуда у него ссадины на лице он не может. Четыре пары глаз с немым вопросом устремляются в сторону доктора.