— Ну, ты и мразь, говорит она, — как ты могла! На родного отца! Ты хуже любого доносчика! Если твои одноклассники узнают, с тобой дружить никто не будет. Это ж надо до такого додуматься!
Но Лену не задевают слова матери. В душе поселяется безразличие. Ей все равно. Она понимает, что никому не нужна.
Одетые в бежевые халаты пациенты с такими же бежевыми, лишенными жизни лицами и ввалившимися глазами мертвецов, медленно шаркают тапками по коридору. «Теперь так будет всегда, — говорит мозг, — ты наивно поверила Монтеню, который написал: „нет в мире зла для того, кто понял, что смерть не есть зло“? Есть жизнь, которая хуже смерти, полужизнь, когда даже смерть запрещена».
Тихое шарканье тапок по коридору нарушается смехом и переливами голосов. Шумная толпа студентов, возглавляемая седовласым профессором, вваливается в палату. Юные задорные лица с интересом рассматривают обитателей дурдома. Смешки и гримасы чередуемые с тыканьем пальцами, сопровождаемые всеобщим оживлением и неподдельным весельем напоминает Лене посетителей зоопарка.
Профессор подходит к миниатюрной старушке, и студенты окружают ее плотным кольцом.
Профессор призывает к вниманию и задает старушке вопросы:
— Как тебя зовут?
— Тамара, — кокетливо улыбаясь, отвечает пациентка.
— А по батюшке?
— Михайловна. Тамара Михайловна Краевская, — приятным голосом рапортует старушка.
Лена садится на кровати, чтобы рассмотреть Краевскую. Несмотря на преклонный возраст, женщина очень красива. У нее изящная, словно выточенная из мрамора фигура и такое же точеное красивое лицо с огромными голубыми глазами. Ее седые, аккуратно уложенные волосы обрамляют высокий лоб ровными локонами, создавая почти кукольную внешность. Кажется, что даже время не смогло справиться с этой потрясающей красотой. Лена не может оторвать взгляд и любуется старушкой. Тем временем профессор продолжает свою показательную экзекуцию.
— Когда ты родилась, в каком году? — ласково спрашивает он.
— В восьмом, — менее уверенно отвечает Краевская и перестает улыбаться.
— А полностью?
— В 1708, — осторожно отвечает старушка под дружный смех студентов.
— В тысяча восемьсот, — поправляется она немного смущенно.
Палата заполняется громким гоготом. Профессор отворачивается от старушки и вытирает глаза платком, студенты смеются не смущаясь.
Лену коробит. Она рассматривает посетителей. Они кажутся глупыми и не серьезными. «И эти люди будут врачами?», — размышляет она. Они совершенно не соответствуют ее представлению о данной профессии. Ассоциации заполняют воображение. Студенты напоминают белых лабораторных крыс. Внутренний протест заполняет душу. Ей хочется бросить тапок в эту агрессивную свору наглых зверьков. Она словно кобра перед прыжком внутренне сворачивается в клубок, морально готовясь к нападению.