— Почему они все время ходят, стоят? — спросил я. — Я не вижу ни одного, кто присел хотя бы на миг.
— А что ты делаешь, когда целый день провел на ногах и тебе хочется отдохнуть? — спросил перевозчик.
— Что делаю? Отдыхаю. Ложусь и отдыхаю.
— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказал он. — Они ведь все лежат. Кто в гробах, кто в оссуариях, даже те, кто развеян по ветру, все равно осели на землю, прилегли на воду. Так или иначе пали ниц. Эта работа для них бесконечна, и отдых только один — стоять, двигаться. Если они присядут хотя бы на секунду, то тут же смертельно устанут.
— Странно слышать «смертельно» по отношению к тем, кто уже умер.
— Не менее странно, чем выражение «жизнь после смерти».
— А они знают, что уже умерли? — то, что я видел, обескураживало, ведь я видел итог жизни большинства людей.
— Для них это не имеет значения, — Харон сорвал белый цветок асфоделя и дал мне. — Они знают только миг. В этот миг они верят, что происходящее с ними очень важно, что это самое главное и удивительное. Они кричат мысленно: «Остановись… остановись» или «Пройди скорей, исчезни!» И так или иначе миг проходит, и они забывают его. Дальше настает другой миг.
— Подождите, — я был потрясен. — А как долго длится миг?
Харон не ответил. Он молча подошел к ближайшей группе людей, взял одного из них за руку и подвел ко мне.
— Спроси его, — сказал перевозчик.
Мужчина с короткой стрижкой и с короткой бородкой смотрел мне прямо в глаза. На груди у него практически не было волос. Плечи покатые, бедра узкие.
— Как вас зовут? — я тоже, не отрываясь, смотрел в его глаза.
— Мне кажется, что Есикура.
— Вы не похожи.
— Он у меня внутри.
— Да, наверное. А что вы здесь делаете?
— Я ищу ее.
— Кого?
— Есикуру.
— То есть себя?
— А кто я? — он внезапно опустил глаза и задумался. — Апрель, — наконец сказал мужчина.
— Хватит, — скомандовал Харон, мертвец развернулся и пошел прочь. — Вот и минул миг, — сказал мой провожатый.
— Я ничего не понял.
— Если простыми словами, — Харон уселся среди белых, пахнущих как карамель цветов и теперь смотрел на меня снизу, — они без конца обмениваются этими штуками. Они летают из головы в голову как птички. Самое сильное, самое ужасное, самое удивительное из того, что каждый из них видел при жизни — здесь становится общим.
— Я читал, что после глотка из реки Леты человек теряет память о земной жизни.
— А тот, кто написал это, бывал здесь? — Харон, кряхтя, поменял позу и сел по-турецки. — Поймите, вы видите счастливых людей. Каждый миг для них наполнен и важен. А следующий приходит как с чистого листа. Неужели вы забыли, как это было в детстве?