С того момента, как Харон оставил меня среди асфоделевых тюльпанов, прошло примерно семьдесят тысяч шагов. Я считал шаги про себя, иногда вслух — на это все равно никто не обращал внимания. Мне пригодились бы часы, но я их давно не носил.
Зачем мне нужен был какой-никакой отсчет? Не могу сказать точно. Наверное, это эфемерно, но привязывало меня к земле, к той, настоящей, не похожей на этот затянувшийся летний Мурманск.
Мне предстояло найти Пат, и я начал искать — ходил и смотрел во все глаза, надеясь увидеть ее неожиданно. Довольно быстро я пал духом.
Миллиарды людей, как во время переселения, двигались и двигались ручейками и каплями. Свет, тепло и движение обнаженных тел сильно утомили меня за самое короткое время.
Нет, я так же, как и все эти люди, не чувствовал физической усталости, мне не хотелось присесть, мне не хотелось спать или есть. Но вот мозг — мозг требовал того, чтобы я хотя бы иногда закрывал глаза и зажимал ладонями уши. Только чтобы не видеть и не слышать такую однообразную людскую реку.
Сначала мне пришло в голову, что если я и имею шанс встретить Пат, то это возможно где-то в самом начале — ведь Пат умерла всего несколько дней назад. Я старательно прочесывал взад и вперед белый с желтым луг, постепенно углубляясь внутрь людской массы. Отрезвление произошло в тот момент, когда я увидел существо, которое человеком можно было назвать с большой натяжкой.
Ниже обычного среднего нынешнего человеческого роста, он имел скошенный лоб, агрессивные надбровные дуги, длинные, почти до коленей руки, и тело его было покрыто густой шерстью. Я плохо знаю антропологию и не берусь судить, был ли это кроманьонец, неандерталец или еще какой-нибудь из древних людей, но точно не мой современник.
Дикарь пристально посмотрел на меня крошечными, полными злости глазами, и произошло странное — я оказался один на поляне, окруженной густым лесом. В глубине чащи раздался грозный рев, захрустели ветки словно под напором большого животного, и я понял, что на поляне вот-вот объявится тигр! Воочию я увидел клыки, торчавшие из его пасти словно две сабли — этот тигр был саблезубым.
Я ощутил дикий страх, серую слабость и отвратительную незащищенность, а тигр тем временем подкрадывался и готовился к прыжку. Задние его лапы согнулись и с силой мощных пружин должны были бросить чудовище в мою сторону. Я поднял над головой дубину — свое единственное оружие.