— Твоя дочь ебет себя свиной колбасой! — снова выкрикнул Фелипе. Он ухмыльнулся и наклонился ко мне. — Давай, — прошептал он. — Крикни что-нибудь!
— Нас арестуют за неуважение к суду! — прошептал я в ответ.
— Они нас не видят. О нас забывают в ту же секунду, как посмотрят в нашу сторону. — Он пихнул меня в бок. — Давай. Крикни.
Я глубоко вдохнул.
— Сосни хуйца! — крикнул я.
Судья поднял молоточек.
— Довольно! — произнес он. Он что-то сказал приставу и тот подошёл к перилам, ограждавшим наш сектор.
— Пиздюк! — выпалил Бастер.
— Хуесосина! — добавил Томми.
Судья ударил молоточком. Пристав взглянул на нас, над нами, мимо нас. Латиноамериканская парочка начала оглядываться в поисках источника шума.
— Мамку твою в сраку драл! — крикнул я, затем повернулся к Фелипе и улыбнулся. Мне понравилось выкрикивать гнусности.
— Пиздюк! — повторил Бастер.
— Пожуй говна! — вновь крикнул я. В моём голосе, как и у остальных, был слышен гнев. Не знаю, на что именно я злился, но я злился. Я был очень зол. Чрезвычайно разозлён. Я был обозлён на судьбу, на мир, на всё, что довело меня до такого состояния, в моих выкриках сквозила ярость и отчаяние.
— Я ссал в рот твоей сестре, а той всё было мало! — кричал я.
— Толстожопый, обосраный мудозвон! — вступил Джеймс.
Фелипе раскрыл сумку и вытащил из неё упаковку яиц.
Я рассмеялся.
— Давайте, шустрее, — сказал он, передавая коробку.
Мы принялись швырять яйца. Одно попало в фуражку пристава и сбило её на пол. Второе тут же разбилось о его лысую голову. Судья склонился над столом, укрываясь от летевших в его сторону яиц. Те разбивались о столешницу и стену за его спиной. Я швырнул своё и попал судье прямо в грудь, по чёрной тунике потёк желток. Объявив перерыв, судья скрылся в служебном помещении.
Мы быстро израсходовали весь «боезапас», Фелипе подхватил сумку и встал.
— Ладно, парни. Валим.
— Но мы же только начали, — возразил Стив.
— Мы хоть и зовёмся Невидимками, но по факту таковыми не являемся. Останемся здесь, нас заметят. Сваливаем. — С этими словами он вышел из зала суда, остальные последовали за ним.
Перед уходом, Бастер крикнул в третий раз:
— Пиздюк!
Я слышал крики пристава, затем дверь закрылась.
Мы все ощущали прилив адреналина, наши души пели. Мы неслись по коридорам здания суда, смеялись и обсуждали произошедшее, повторяли самые веселые реплики и добавляли то, что хотели бы крикнуть, но почему-то не додумались.
— Сработало, — не без удивления заметил Фелипе и повернулся ко мне. — Представь, если мы сорвём крупное слушание, из тех, что освещает пресса. Представь, какой эффект это даст. Мы попадём в новости.