- Что с Сашей?
- Примите мои соболезнования, - покачал головой акушер. - Мы сделали всё, что могли.
Ноги Алены от услышанного подкосились, и она без стона опустилась на руки мужа. Переполошившийся врач позвал дежурную медсестру, и та принялась хлопотать над упавшей в обморок женщиной. Впрочем, нашатырь быстро привел ее в чувство.
- С вами все в порядке? - с тревогой в голосе спросил врач.
- Со мной - да, - горько ответила та. - Скажите, доктор... она что-нибудь сказала?
- Ивана какого-то звала, - глухо отозвался акушер. - Это, вероятно, отец ребенка?
- Да.
- А где он?
- Погиб. Девять месяцев назад.
- Дела..., ну что же, примите еще раз мои соболезнования. Извините, но мне надо идти.
Боль была настолько всеобъемлющей, что, казалось, заполнила ее всю до краев и не оставила места ни для какого иного чувства. Сил не было уже даже кричать, и Шурка мысленно взмолилась с просьбой о помощи. Она и сама бы затруднилась сказать, к кому именно обращена ее молитва, к Богу, к вселенскому разуму или еще кому, но, как бы то ни было, эта мольба была услышана и боль постепенно ушла. "Что ты хочешь?" - раздался в голове чей-то невообразимо прекрасный голос.
- Где мой ребенок? - встревоженно спросила она.
- С ним все будет хорошо! - отвечал ей тот же голос и повторил свой вопрос: - Чего ты хочешь?
- Раз так, то ничего.
-Ты уверена?
- Я что, могу попросить все, что захочу?
- В разумных пределах.
- Я хочу увидеть его!
- Ребенка?!
- Нет, я о другом.
- Понятно. Что же это можно устроить.
- Как, ведь он же умер?
- Ты сделала свой выбор.
В этот момент боль вернулась, но на сей раз, она была куда меньше. По крайней мере, она теперь могла плакать и слезы градом полились из ее глаз. Рядом кто суетился, что-то говорил на непонятном языке. Чья-то мягкая и невероятно ласковая рука гладила ее по голове, и она вдруг отчетливо поняла, что это мама. Жалобно всхлипнув, Шурка потянулась к ней и из гора вырвалось тоненькое:
- Мутти![1]
То, что она сказала это слово по-немецки, так удивило девушку, что она широко распахнула глаза и в панике уставилась на сидящую рядом с ее постелью женщину. Та была довольно странно одета, но самое главное, что глаза Александры прекрасно видели, что она не ее мать, но сердце буквально задыхалась от нежности. "Мама!"
- Мутти, - прошептала она и, счастливо улыбнувшись, впала в забытье.
- Вашей дочери явно лучше, фройлян Марта, - удивленно сказал доктор, присланный госпожой герцогиней. - Пожалуй, я поторопился, говоря, что необходимо звать пастора.
- Благодарю вас, гер Штольц. - устало отозвалась женщина. - Но почему она опять лишилась чувств?