— У вас ко мне вопрос, Корней Петрович?
— Два. Первый — что с телефонами?
— По всему поселку молчат, наверное, на телефонной станции неполадки. Или же просто от того молчат, что весь район за долги без электричества оставили.
— Надолго?
— Как знать, — Виктор Петрович был огорчен. Без электричества и протезировать нельзя, убытки.
— А Фе-Фе… Федор Федорович то есть, нашелся?
— Нет. Но, знаете, учитывая привычки нашего профессора, искать лучше не торопясь. Во всяком случае, искать с милицией. Найдут, а как он мертвецки пьян? И больнице позор, и ему.
В словах Виктора Петровича была сермяжная правда. На улице-то он не лежит, нашли бы уже, а вот у какой-нибудь молодки…
Я покинул кабинет в печали и тревоге. Не понравилось мне исчезновение Алексея Васильевича. Ничего не сказал, взял да и уехал. И потом, как он узнал про сестру? Телефон не работает, электричества нет.
Я пошел домой. Поработал, и будет. Одной переработки с начала месяца вышло часов… — я попытался подсчитать и не смог. Совсем плохая голова. Еще и запуганная.
Одним страхом меньше стало после встречи с Соколовым — тот ехал на велосипеде навстречу. В магазин, не иначе, ездил, в северный. Там хлеб на полтинник дешевле, чем в южном, который к нему ближе, макароны, масло — на рубль. Небольшая ныне денежка — полтинники да рубли, а если на триста шестьдесят пять дней умножить, даже на триста шестьдесят шесть, если год високосный, уже сумма. Особенно для Соколова. Районный спорткомитет не олимпийский, не до жиру.
— Видел, главный ваш семью в машину посадил, да и поехал, — сказал он мне.
— Куда поехал?
— По дороге в Черноземск, а там — кто знает. Я почему внимание обратил: жена его спрашивала, куда спешим, а он на нее — зверь зверем, торопись, мол, дура.
— Так и сказал — дура?
— Нет. Крепче. Но упор был на слове «торопись».
Я рассказал про попавшую в аварию сестру.
— Может быть. Но тогда брать жену и ребенка вовсе не обязательно. Не на похороны же… И потом, знаешь, не он первый уехал сегодня, ваш главный.
— В каком смысле — не первый?
— Да все начальство, кто вчера на ночь глядя, кто сегодня спозаранку вместе с чадами и домочадцами, кто победнее — на одной машине, кто побогаче — на трех рванули из района, словно советская власть вернулась. Говорят, подобное было в Припяти в восемьдесят шестом.
— В Припяти? А что у нас в Припяти?
— У нас уже ничего. А у украинцев саркофаг стоит над четвертым блоком.
— Ну… Это ты хватил. До ближайшей атомной станции километров двести. И не слышал я ничего… Гражданская оборона опять же молчит.
— Она всегда молчит, — и Соколов поехал в присутствие или даже домой.