В городе, куда мы приехали, Аттилио, как и обещал, купил нитки для вышивания. Розовые и пунцовые для цветов, зеленые для листьев и стеблей, желтые для сердцевин, а еще иголки с длинными ушками, изготовленные в Англии. У меня дух захватило, когда продавец назвал цену, но Аттилио только плечами пожал.
— Хороший медник делает хорошие котлы. И никак иначе.
Ближе к вечеру мы добрались почти до Изернии. Здесь у дороги, в доме на ферме жила сестра Аттилио в большой семье своего мужа. Широкая улыбка осветила ее простое лицо, когда она встретила нас на пороге.
— Пойдем со мной, Ирма, — позвала она.
Мы сходили за водой на колодец, набрали воды, покормили цыплят, набрали в огороде овощей на суп для ужина, и Лучия слушала меня и мягко задавала вопросы. После этого мне стало проще думать о далекой непонятной Америке. И хотя я твердо решила никому не говорить, что случилось у нас с отцом той ночью, я рассказала ей и об этом.
— Помоги мне лук порезать, — попросила Лучия. Я резала и плакала, а она наклонилась ко мне и прошептала: — Ты правильно сделала, что уехала из Опи.
Жаркий стыд залил меня от шеи до макушки, когда я призналась, что посягательства отца запятнали меня, как Филомену.
— Твоей вины тут нет, — убеждала Лучия. — Ты сказала вашему падре о том, что было?
— Моя тетка сказала.
— И он велел тебе покаяться? Наложил на тебя епитимью?
— Нет.
— Ну, видишь! — живо воскликнула она. — Понятно? Ты не согрешила. — Лучия сунула мне веник. — Подмети, пожалуйста. Я сейчас приду.
Я подмела пол, высыпала мусор в ящик для растопки и выскребла дубовый стол до того, как она вернулась. Дома мы ели быстро и молча, но здесь, пока мы все скоблили и драили, набежала куча соседей, они выстроились вдоль стен и молча изучали меня, не сказать, что враждебно, но очень пристально, точно лошадь, решая, купить — не купить.
Аттилио подвел меня к столу.
— Ирма, я сказал, что мы поможем вам добраться до Америки. Идите сюда, к огню, — позвал он соседей. — Прошу.
Они придвинули стулья и табуретки — многие, судя по всему, принесли их из дома. Мы тоже так делали в Опи, когда заезжие актеры давали представление на площади у церкви. Сейчас представлением была я. Аттилио попросил меня показать бумаги. Я достала их из походного мешка, и кто-то передал их школьному учителю. Он прочитал вслух письмо отца Ансельмо и покачал головой.
— К сожалению, синьорина, вам необходимо письмо из Америки, чтобы доказать, что вы не будете жить одна.
— Возьми-ка, — Лучия протянула мне вина в глиняной кружке. Ее дочка положила мне на рукав теплую ладошку.