Вера Егорова стала поваром геологической экспедиции, каждый день ходила с открытым ртом по главной улице Баренцбурга – русской столицы Шпицбергена мимо конторы треста «Арктикуголь», почты и административных домов, дивилась пейзажам, открывающимися ей: такого ни в Москве, ни под Москвой она не видела.
Когда находилась на улице, часто оглядывалась – сзади мог подкрасться белый медведь – зверь коварный, вечно голодный и людей явно недолюбливающий. И в Баренцбурге, и в Лонгьире, и в Пирамиде, и в Груманте – шахтерских поселениях можно услышать немало историй о чудачествах, – далеко не безобидных, – белых мишек.
Поваров у геологов было два – Вера (можно сказать, дипломированный специалист с картонными корочками о присвоении поварской квалификации) и тетя Кира, черноглазая, черноволосая сибирячка татарских кровей, у которой на фронте без вести пропал сын, но тетя Кира в его смерть не верила, считала, что он жив. Возможно, парень угодил в плен, но это совеем не означает, что Асхат мертв. Она чувствовала – ее Асхат жив, но только не может об этом сообщить.
Тетя Кира была в их хозяйстве первым номером, – как в пулеметном расчете, – Вера – вторым. Тетя Кира умела готовить все, начиняя от узбекского плова и сибирских пельменей величиной с пуговицу, кончая шашлыком по-карски и манной кашей по-гурийски. Вера же умела готовить только борщ.
– Ничего, девонька, научишься, – с душевным теплом проговорила тетя Кира, – все, что умею готовить я, будешь уметь и ты. Главное, чтобы душа у тебя лежала к этому… Когда готовишь с душой, то и блюда получаются вкуснее. Это подмечено давно.
Свою напарницу по имени она не звала, обращалась ласково, певуче «девонька», и сколько они ни работали вместе, все время звучало это уменьшительное, подбадривающее «девонька». Вере от тети Кириных слов на холодном Шпицбергене делалось теплее. И настроение улучшалось… Хороший человек тетя Кира, ничего не скажешь.
На остров Вера прилетела на справном, только что отремонтированном, пахнущем заводской краской «дугласе», подивилась теплу, по-летнему зеленой травке, пучками вылезающей из земли, и деревянным тротуарам, каких ранее никогда не видела, довольно потерла ладони: «А тут – хорошо-о…»
На следующий день проснулась, выглянула в окошко деревянного барака и едва не села на пол – за окном было белым-бело: ночью выпал снег.
Проснувшаяся тетя Кира тоже выглянула в окно (с Верой у них была одна комната на двоих), кулаками помяла себе глаза, изгоняя остатки сна и вздохнула горестно:
– Все, лето кончилось… Зима. Этот снег не сойдет уже до весны.