– Мне бы твои заботы. Мадонна с младенцем! – Мосолков бросил прощальный взгляд в проулок, где вот-вот должна была исчезнуть «мадонна с младенцем». – Ну хотя бы поглядела на нас!
– Прощальный взгляд, прощальный миг… Она нас просто не видела. Мы находились в разных измерениях.
– Юр-ра, сделай охотничью стойку, замри и нацелься! Видишь вон тех двоих у лотка с мороженым?
Около лоточницы остановились две девушки в длинных, до щиколоток темных юбках, в одинаковых сине-белых, по-матросски нарядных клееных тапочках, в легких платках.
– Очень одинаковые, – неуверенно проговорил Савченко, – словно бы по одному шаблону сшиты, – что-то его останавливало, сдерживало, а что именно, он не мог понять.
Зато Мосолков очень быстро разобрался в напарнике, понял, что это обычная душевная квелость, смятенность, не дающая Савченко раскрепоститься – слишком уж он стеснителен, внутренне зажат.
– Сестры-близнецы, потому и ходят в одинаковых костюмах, – проговорил Мосолков и беззвучно, как в разведпоиске, одолел пространство, отделявшее их с Савченко от лотка мороженицы, вкусно пахнувшего ванилью, корицей, свежими вафлями и сливками.
– Девушки, – сиропным голосом пропел Мосолков, подобрался, делаясь еще более осанистым, чем три минуты назад – ну чем не генерал с тремя звездами на погонах? – и мужественным, будто Герой Советского Союза, – а, девушки!
На него недоуменно глянула мороженица – плотная тетка с рыхлым лицом и быстрыми бесцветными глазами, слизнула кончиком языка пот с верхней губы, затем обернулась одна из девушек с костлявыми пергаментно-воскового цвета щеками, большим горбатым носом и седыми волосами, аккуратно расчесанными по обе стороны головы. Было девушке годов не менее семидесяти. Мосолков даже присел, увидев «девушку», ярко надраенные головки его хромовых сапог невольно потускнели.
– Чего? – устало спросила мороженица.
– А где это… где кинотеатр? – Мосолков едва нашелся, что спросить.
– Вона! – мороженица ткнула пальцем в сторону ярких фанерных щитов и вновь слизнула пот с верхней губы. – Где пацанва колготится, там и показывают кино.
Мосолков, спасаясь, ринулся туда. Савченко следом. Наконец Мосолков остановился, задышал тяжело.
– «Как обманчива внешность», – сказал еж, слезая со щетки, – пробормотал Мосолков разбито и испуганно.
– Мда-а, дорогой друг! Это хуже, чем в разведке с эсесовским взводом столкнуться, – Савченко хихикнул, он хорошо понимал Мосолкова. – Действительно обманчива внешность: сзади одно, спереди другое.
– Чу-уть не влипли, – одышливо проговорил Мосолков, – вот напасть-то! Так и погибнуть не за понюх можно.