– А может, не мыли со времен гражданской войны – пылью пахнет так, что аж ноздри наружу выворачивает. Раньше, наверное, все было проще на этой самой Сретенке – имелись какие-нибудь специальные заведения…
– С красными фонарями, – добавил Савченко, – чтоб не перепутать с рабочей библиотекой или с благородной гимназией.
– Да хоть с фонарями синими, все равно. Полагаю, это было так: пришел, ткнул пальцем в кнопку звонка – тебе открыли дверь, напоили, накормили и уложили спать.
– Подозреваю, что ныне происходит то же самое. Ничего нового человеки не придумали.
– Но где же эти заведения? – тут Мосолков подтянулся, набрал в грудь воздуха и обрел генеральскую осанку, майорские погоны на его плечах вдруг сделались ненужными, лицо тоже подобралось, стало незнакомым. Глядел Мосолков через плечо Савченко.
Савченко не выдержал, оглянулся.
На пороге магазина стояла худенькая большеглазая девушка со слабыми румянами, наложенными на нежные щеки, рассеянно смотрела в сторону кинотеатра. Одета она была в трикотажную кофточку с тонкими темными полосками, проложенными по ткани, узкое каплевидное горло украшала эмалевая брошка с изображением розы. Савченко невольно подумал: она! Мосолков сработал, как в бою, он не стал терять время, позвал незнакомым сладким голосом, каким, конечно же, ни в одном бою не подавал команды:
– Девушка!
Но худенькая любительница трикотажных кофточек даже не оглянулась на Мосолкова, продолжала рассеянно смотреть в сторону кинотеатра.
– Де-евушка! – снова сладким чужим голосом позвал Мосолков.
Девушка неожиданно вздрогнула, на шее у нее вздулись грубые мужские жилы.
– Ми-ишка! – прокричала она резко, с натугой и птицей соскользнула со ступеньки магазина на асфальт. – Мишка! Перестань торчать у кинотеатра! Сколько раз говорила, чтоб по дому в это время помогал, а не шалопайничал? Сколько раз требовала, чтоб из школы прямиком являлся в дом, а? Н-ну, погоди!
Проследив за блекленькой трикотажной кофточкой, Мосолков разочарованно поджал губы:
– Героиня, да не та!
Героиня выдернула из толпы подростков вихлявого нечесаного паренька и поволокла его по асфальту в проулок, сопровождаемая гоготом осаждающих:
– Эй, тетка, тормози на поворотах, чтоб не раскатало!
– Не удави цыпленка!
– А чего давить-то? Поздно. Он уже и так для супа на детали разделан.
– Вот кашалоты! – не выдержал Мосолков.
– Почему-то когда человека называют кашалотом, он обижается, а когда китом – нет, – ни с того, ни с сего отметил Савченко. Надо полагать, его несколько встряхнула увиденная картинка, вот он и пустился в детские рассуждения. – Почему, а?