– Надо действовать, как на фронте: вначале сделать разведку, а уж потом – легкую, без всякого шума атаку.
– Проста теория, да тяжела практика, – Мосолков не выдержал, выхватил из заднего кармана галифе салфетку с монограммой, вытер ею потный лоб, затем клеенчатую изнанку фуражки, потом в эту же салфетку трубно высморкался. Сонная лошадь, тянувшая прямо посередине улицы фуру на резиновых колесах, мигом проснулась и испуганно задрала голову, ощерив желтые, словно бы прокуренные зубы.
– Н-но, падла! – заорал на нее возчик, наряженный в старую милицейскую фуражку с пропотелой вдавлиной. – Вот падла! – резко потянул правую вожжу, сбивая лошаденку ближе к обочине, та быстро очухалась и послушно взяла вправо и вновь заснула на ходу: животина умела делать то, чего не умели люди и хотела дожить до старости.
– Тяжело в лечении – легко в гробу, – добавил Мосолков. Вздохнул. – Ну, что ж, коли ты велишь воевать, предварительно сделав разведку – будем делать предварительную разведку. – Он задержал в себе дыхание, словно бы хотел привести в порядок душу и успокоиться, бросил взгляд на шумную многолюдную Сретенку, произнес только ради того, чтобы хоть что-то произнести: – Хорошая улица! Один недостаток – мало зелени!
И верно ведь: потный, припахивающий смолой и карболкой асфальт не мог заменить травяного покрова, клумб с цветами и аккуратно подстриженных кустов – скупа городская природа, но и деревенская не лучше – слишком много в ней увечного. Савченко как подумал об увечьях земли, так и сглотнул слюну, сбившуюся во рту в тугой взболток, ощутил внутри боль – взболток пополз вниз боком, оцарапывая майору горло, пищевод, перекрыл ему дыхание и Савченко похлопал себя кулаком по груди. На уголках глаз у него выступили слезы.
– Ты чего? – спросил Мосолков, не глядя на Савченко.
– Воздухом поперхнулся. Пошли-ка мы лучше в гостиницу. Плохие из нас искатели приключений.
– Нет, давай еще немного поохотимся, а уж потом в отель.
– Никого мы не ухлопаем, дичи нет, Юрий Ионович, только сапоги собьем. Не дано нам, понимаешь? Не судьба нашему теляти волка зъисть.
Они провели на Сретенке еще полтора часа, заглядывали в проулки, в магазины, побывали в пивной, всматривались в темные, пахнущие кошками подъезды домов, но не нашли там воздушно-легких веселых девушек, которых искали.
– Неправ твой Гиляровский, – мрачно проконстатировал Мосолков, разворачиваясь и беря обратный курс, – ему втерли очки, а он втер очки нам.
– Не топчись, Юрий Ионович, на костях мертвого!
– А если мертвый – обманщик?
– Все равно нельзя говорить о мертвых плохо.