– Ко мне, наверное. Только ко мне надо ехать… На трамвае.
– Хорошо, – покивал головой Савченко, – только давайте заедем на рынок, чего-нибудь на зуб возьмем, ладно? На Тишинский рынок, хорошо? – майор из всех московских рынков знал только Тишинский и поэтому назвал его. – Это ведь недалеко?
– Недалеко. На метро до «Белорусской», а там немного пройти пешком.
– Пройдем – не развалимся, – бодро, стараясь справиться со смущением, проговорил Савченко, пальцами смахнул пот со лба. Когда стоял у гостиницы – пот не лил, Савченко чувствовал себя нормально, а тут взмок, будто под дождь попал. – Жарко, – сказал он.
– Жарко, – согласилась Фрося.
– Вы что, действительно были в бане? – Савченко понимал, что надо говорить, о чем угодно говорить – о погоде, о разогретом асфальте улиц, о цветах, о продуктовых карточках, о хулиганах Марьиной рощи и бандитах-бендеровцах, которых судят в Москве, – о чем угодно, но только не молчать.
– Действительно, – сказала Фрося.
– Мой товарищ попал в точку, поздравив вас с легким паром.
Фрося промолчала. Савченко скосил глаза, рассматривая ее. Одета просто, в трикотажную кофту. Кофта старенькая, на локтях уже продрана, в поределостях. Поределости заделаны нитками, но поскольку у Фроси не оказалось ниток одинакового с кофтой цвета – морковного, она заменила морковные нитки оранжевыми. Юбка поновее, но тоже не первой свежести, уже несколько раз побывала в стирке. Тело худое, руки длинные, рабочие, из-под кофточки видны крупные, почти мужские ключицы.
Бледную кожу увядающего лица прорезали длинные гибкие нитки, рот тоже в морщинках, но морщинки эти исчезали, когда Фрося улыбалась. Глаз не было видно, – прикрыты большими усталыми веками, и вообще вся она, женщина эта, которую майору надлежало понять, была наполнена усталостью.
Ноги были крупные, мускулистые, ровные, словно бы достались Фросе от другой женщины, шаг – широкий, почти такой же, как у Савченко: они шли вровень, Фрося не отставала от майора.
– Вы что любите? – осторожно спросил Савченко, Фрося подняла недоуменные глаза и Савченко наконец рассмотрел, какого они у Фроси цвета: медовые, с сильным желтым оттенком, только глаза и были молоды во всем фросином облике.
– Да что есть, то и люблю, – просто сказала Фрося.
– Я в смысле, что нам купить на Тишинском рынке?
– Что хотите купить, то и покупайте. Это же от кошелька зависит.
– А что вы пьете?
– Что есть, то и пью.
– Понятно, – несколько озадаченно произнес Савченко и рассмеялся: эта увядшая, чуть грубоватая женщина начала ему нравиться. Он вновь покосился на нее и спросил: – Вы на фронте были?