– Нет. Муж у меня был. Этого достаточно.
– Муж? – Савченко удивился, хотел что-то спросить у Фроси, но она не поддержала разговора, замкнулась, тонкие паутинные морщины на щеках сделались резкими, глубокими, мужскими, и Савченко, видя, что Фрося ушла в себя, тоже замкнулся.
В Москве поговаривали об отмене продуктовых карточек, о денежной реформе, снижении цен, но разговоры эти так и оставались разговорами – ничего пока не менялось. Магазины были пусты. Купить продукты, одежду, питье можно было только на рынке, да в кооперативных магазинах по сильно завышенным ценам. Другого пути не существовало, на другое нужны были продовольственные карточки.
Деньги имелись у всех, но деньги без карточек ничего не значили. На рынке за бутылку нормальной водки-белоголовки надо было отдать портфель денег. Гораздо успешнее операций «Плачу деньги – беру товар» были обменные операции: водку меняли на мыло, бензин на мясо, рыбу на кровельное железо, масло на болты, одежду на запасные колеса к телеге и так далее.
Насчет денег даже анекдот ходил. Гуляет по белокаменной столице кавалер с барышней. Денег полные карманы, а купить нечего – все по талонам, все учтено, все расписано. Наконец кавалер увидел мусорную бадью, на которой было начертано: «Плевать в урну строго запрещается. Штраф – 5 рублей». Тут кавалера осенило. «Плюй! – сказал он барышне. – Сколько хочешь плюй! Я угощаю!»
Грустно, но факт: что было, то было.
У инвалида с честным взглядом и дергающейся правой щекой – Савченко всегда предпочитал смотреть торговцам в глаза и если что-то не нравилось ему, не брал товар, – купили бутылку красноголовой водки, у тетки, укутанной, несмотря на тепло, большую банку американской говядины, у согбенной столетней старушки с проворными руками – соленых огурцов и горячей картошки. Как всякий военный, ходивший в разведку, Савченко всегда запоминал лица. Война уже закончилась, и умение это, возможно, никогда не понадобится, но Савченко никак не мог избавиться от привычки… И вообще, старые привычки всегда держат людей прочно.
Потом они долго тряслись на трамвае мимо серых каменных домов, веселых, зеленеющих почти по-летнему скверов, по мосту проехали через черную захламленную речку с противно дымящейся водой, оставили позади пруд, на берегу которого несколько женщин шлепали вальками по белью и вылезли на неведомой, не обозначенной никаким щитком остановке. Просто трамвай тормознул у перекошенного железного столба и они вышли наружу.
– Что за пенаты? – спросил Савченко.
Фрося не поняла, отозвалась однозначно: