Анастейша снова пришла в ярость.
— После того, что я узнала о тебе, моя жизнь не будет прежней!
Иван обхватил ладонями ее заплаканное лицо.
— Я рассказал тебе обо всем только для того, чтобы ты лучше меня узнала. Я не хочу, чтобы ты жила моим прошлым, и сам собираюсь о нем забыть. Моя любовь к тебе придает мне сил, исцеляет меня, делает меня радостным, живым. И я хочу, чтобы мы никогда не оглядывались назад, а думали только о будущем. — Он поцеловал ее в губы так, словно без поцелуя не смог бы дышать. — Сейчас тебе надо просто сказать мне, какую свадьбу ты хочешь и в каком доме ты желала бы жить. Я все организую. Даже если ты захочешь выйти замуж сегодня, прямо сейчас, я сделаю все необходимое.
— Мне нужен только ты, — сказала Анастейша.
— Ты понимаешь? — Иван махнул рукой и улыбнулся. — Наша любовь — вознаграждение и лекарство, достаточное, чтобы стереть из памяти все ужасы и несправедливость прошлого, через которые я прошел. Ты будешь моей женой, мы сыграем свадьбу и создадим семью. Твои родители потеряли Алекса, они не должны потерять тебя. Они заслуживают того, чтобы порадоваться за тебя.
Весь следующий час Анастейша спорила, плакала и торговалась, не в силах думать о том, как позволит Ивану выйти из комнаты и как представит его своим родителям.
Но он терпеливо, настойчиво и с обожанием отвергал каждый ее протест.
Наконец она с ним согласилась.
— Свадьба? На следующей неделе?
Этими возгласами родители Анастейши и Ивана встретили ее заявление, сделанное за ужином.
Она не знала, кто удивился сильнее: его или ее родители. Что шокировало их больше: то, что они вообще поженятся, или то, что свадьба состоится через шесть дней.
Иван убедил Анастейшу устроить свадьбу, на которой будут присутствовать все значимые для нее люди. Она уступила ему только потому, что знала, как это важно для него. Как только все решилось, он обменялся эсэмэс-сообщениями со своими братьями, приглашая их на свадьбу.
Сейчас она с мольбой посмотрела на Ивана, а он едва заметно кивнул, предоставляя ей полный контроль над ситуацией.
Анастейша оглядела сидящих за столом, не в силах долго смотреть на родителей Ивана. Теперь она ненавидела их. И ей было крайне неприятно думать о том, что чувствует Иван, сидя рядом с ними. Она снова изумилась тому, что он не показывает своих эмоций.
Анастейша заставила себя улыбнуться собственным родителям.
— Надеюсь, вы рады? — сказала она.
— Конечно, мы рады, дорогая! — В удивленных глазах ее матери стояли слезы. Она сжала руку Анастейши, а потом повернулась к ее отцу: — Мы очень рады. Правда, дорогой?