Что-то мучило Сесилию. Не только сожаление об их совместной ночи. Не только тоска по родной матери. Не только грусть от разрыва с Чипом Эшфордом. Было что-то еще, о чем Дикон не знал.
Итак, весь город считал ее подлой, избалованной стервой. Но если это и так, то в чем причина такого ее поведения? Во внутренней боли — Дикон был в этом уверен. И сейчас ему хотелось ворваться к ней и крепко обнять. Не целовать, не срывать с нее одежду. А просто обнять и пожалеть.
Но с чего вдруг?
После той ночи Сесилия упорно избегала его. Она четко давала понять, что отношения с ним ее не интересуют — ни сексуальные, ни какие-либо другие. Она хотела только работать. Значит, пусть так оно и будет. Меньше всего Дикон хотел во второй раз покинуть родной город с разбитым сердцем и израненной душой.
С той же бесшумностью восточного воина он отошел от ее кабинета и пошел на парковку. Здесь стояли всего две машины — его «корветт» и ее БМВ. Остановившись возле машины Сесилии, Дикон с минуту о чем-то думал. Затем достал из портфеля ручку и лист бумаги. Он написал ей записку и воткнул за дворник.
Записка гласила: «Если хочешь поговорить, ты знаешь, где я».
Последние две недели выдались не самыми спокойными для Сесилии. Она пыталась забыться работой, но вечерами, когда в отеле было тихо и спокойно, ничто не могло отвлечь ее от гнетущих мыслей.
Днем Мэверик прислал новое сообщение. Как и предполагала Сесилия, двадцать пять тысяч показались ему недостаточной суммой, чтобы хранить молчание. Он требовал перевести еще столько же до конца недели. Глядя на фотографию родной матери, Сесилия приняла окончательное решение — больше она не переведет ни цента.
Спустившись на парковку, Сесилия подошла к своей машине — единственной на всей стоянке — и увидела под дворником записку.
От Дикона. Вот так сюрприз!
Значит, скрыть невроз не получилось. Сесилия забыла об этом его умении — как сканером считывать ее мысли и чувства. Это делало Дикона самым опасным для нее человеком. И при этом единственным, с кем ей хотелось поговорить.
Погруженная в свои мысли, Сесилия вновь выехала на шоссе, ведущее к дому Уинстонов. Когда она свернула на щебенчатую дорожку, сердце ее уже вырывалось из груди. В доме горел свет, а рядом стоял вишневый «корветт». Закусив нижнюю губу, Сесилия поднялась на крыльцо и постучала.
На этот раз Дикон открыл ей в том же костюме, в котором он был днем в отеле. Это помогло Сесилии не потерять контроль над собой.
Хотя помогло не сильно.
— Привет, — поздоровалась она, решив, что это самый легкий способ начать тяжелый разговор.