Воля, будь строже, знамя, рей выше,
Сердце, мужайся – пусть силы сякнут…
<<В пер. В. Тихомирова: Духом владейте, / доблестью укрепитесь, сила иссякла – / сердцем мужайтесь.>>
Толкин говорит, что эти строки „всегда считались наиточнейшим выражением северного героического духа, будь то скандинавского или английского: здесь заключено самое ясное выражение учения о беспредельной стойкости, поставленной на службу непреклонной воле“. И все же эти строки его смущали. Ему казалось, что они устарели уже в 991 г.; он видел, что их с такой же легкостью мог бы произнести и язычник. Толкин считал, что яростный дух, который выразился в этих строках, и был одной из причин опрометчивого решения Бьортнота (бросая вызов врагам-викингам, он сам пригласил их перейти через реку (иначе викингам пришлось бы дорого заплатить за переправу. – М.К. и В.К.) и вступить в сражение на более удобном для них месте: Бьортнот считал, что недостойно пользоваться заведомым преимуществом, и надеялся победить викингов и так). Это решение привело к поражению войска и гибели ни в чем не повинных людей. В поэме Толкина слова эти приписываются не Бьортвольду, но вплетаются в сон поэта Тортхельма:
Тьма! Везде – тьма, и рок настиг нас!
Ужели свет сгинул? Зажгите свечи,
Огонь раздуйте! Но что там? Пламя
Горит в камине, и свет в окнах;
Сходятся люди – из тьмы туманов,
Из мрака ночи, где ждет гибель.
Чу! Слышу пенье в сумрачном зале –
Слова суровы, и хор слажен:
Воля, будь строже, знамя, рей выше,
Сердце, мужайся – пусть силы сякнут:
Дух не сробеет, душа не дрогнет –
Пусть рок настигнет и тьма настанет.
Эти слова отнюдь не выражают кредо самого автора – Толкин не считал, что в конце концов победа будет за тьмой. Тортхельму слышатся голоса его предков-язычников; но эти предки, по словам Тидвальда, спутника Тортхельма, были в свое время ничем не лучше теперешних супостатов-викингов, что „идут на Лондон в челнах своих длинных, / пьют здравье Тора, – в вине тоску топят, / обречены аду“. Тортхельм не прав точно так же, как не прав Гэндальф, когда последний говорит: „Я – Гэндальф, Гэндальф Белый, но Черное все еще сильнее меня“ (гл. 4 ч. 3 кн. 2), или, быть может, не прав даже в большей мере, чем Гэндальф».
Тидвальд упрекает Тортхельма в «языческом отчаянии» и призывает молодого поэта твердо уповать на Господа и с терпением сносить скорби нынешнего века. Поэма заканчивается хором монахов, поющих гимн Dirige, Domine – «Властвуй, Господи» – из службы по усопшим. Эти слова подводят итог проблеме. С точки зрения христианина Тидвальда, исход любой битвы – в руке Божией, и даже в случае поражения тех, на чьей стороне правда, окончательная победа, в перспективе будущего Суда, все равно за ними, ибо в конце истории Справедливость восторжествует и праведники обретут вечную награду на небесах. Упование на торжество Добра лишает «языческое отчаяние» и смысла, и силы; однако героизм и мужество защитников Справедливости от этого не умаляются, а, наоборот, приобщаются Вечности, так как каждый сражающийся за правду сражается в Божьем войске, является Божьим воином, а для Божьего воина поражение и самая смерть могут быть лишь эпизодом на пути к вечному торжеству.