***
— Ты меня никогда не забудешь. — Ее голос в телефонной трубке звучал просто омерзительно. Я точно разговаривал не с двадцатилетней девушкой, а с жабой из королевства кривых зеркал. — Я так хочу с тобой встретиться, но я работаю, и…
— Тебе все время некогда, — закончил я, а потом переспросил: — Ты еще носишь тот браслет?
Долгое молчание, а после — короткие гудки.
***
Причин, по которым я оказался в этом подвале, было не так много. Никакой войной я не интересовался, не то захватил бы с собой фотоаппарат для любительских съемок. Никакой правды в словах того старика я не видел. Я спокойно проспал ночь и не жаловался на сон в следующие дни. Я спал один на своей кровати и рассчитывал, что буду спать один еще долго.
Ни одну девушку прежде я не любил так сильно. Помню момент, когда мы были просто обязаны друг другу во всем признаться, но он ушел, как тень от большой тучи, и никто из нас его не использовал. Был момент, когда мы едва не поцеловались, но вмешались другие обстоятельства. Был момент, когда я сказал ей, что причина ее отравления — мельчайшие частицы синильной кислоты, которые обнаружили в экспресс-лаборатории. Вот тогда-то я и задумался над словами деда. Где она могла достать столь сильный яд, ведь он находится в группе самых опасных химических веществ в мире. На его перевозку тратится целое состояние. Синильная кислота — это яд, который может легко растворяться в крови, образуя еще более опасные компоненты. Живые компоненты.
Я не верил себе, когда почувствовал этот страх. Глаза подвала уставились на меня. Я чувствовал их гнет. Чувствовал, как сильно они меня ненавидят. Я точно попал в другой мир. Где-то там наверху, зашевелились трупы собак, и под воздействием живого яда каждая из них начала ползти к трубе. Друг за другом, оставляя за собой кровавые следы, они ползли к чернеющему отверстию. Сторож с выжженной глоткой стоял возле своего вагончика и смотрел на луну. Он поднял руку вверх и сжал пальцы в кулак. Все, кроме безымянного, испещренного черными точками. Его глаза, давно не видевшие солнечного света, затекли черной массой и теперь напоминали вставленные в глазницы бильярдные шарики. Он открыл беззубый рот и засмеялся, отхаркивая вязкую слюну.
Плиты ресторана загудели, и в вытяжку начал просачиваться угарный газ. Стены подвала вздрогнули, и откуда-то из темноты до меня донесся знакомый голос.
Я стоял, не двигаясь, и смотрел в огромную клетку, в которой сидел маленький ребенок. Он был абсолютно голым, скукоженным, точно эмбрион в зародышевом мешке. Его голова повернулась на бок, и я увидел изуродованное лицо.