— Но он не дал ответ!
Я вскочила. Бабушка не простит, если я отступлю. Трубка городского телефона лежит на столе. Я смотрю на выпуклые кнопки и вспоминаю сочетание цифр в номере моей Энни.
— Клаус, зайди!
— Есть, — голосом военного доложил мой охранник.
— Пришел в себя?
— Энни не объявлялась, — подобно роботу отчеканил он.
— Привет, — Жасмин зашла в комнату без стука. — Узнала, что ты прилетела и сразу с новостями. А твой где? — с иронией поинтересовалась она. — В спальне ожидает?
— Пен «не мой» и никогда им не был. Нет времени рассказывать, я встречалась с моим Анри. Бумаги он не подписал. Вся надежда на мою Энни.
От удивления Жасмин уронила папку. Бумаги посыпались на пол. Я помогла поднять их.
— А меня, значит, не пустили пограничники. Вот, читай…
— На стол положи.
— А чем муж твой занимается у соседей?
— Играет как лабух в баре. Говорит, у меня в стране первый же цензор отправит диск в мусорную корзину. Великий и ужасный Пен спит с новыми законами под подушкой, раздумывая, кому бы еще отомстить. Глупец!.. — Я постучала костяшкой пальца по деревянному подлокотнику и сказала более задумчиво. — Ну да.
Жасмин, прислушиваясь к нелепым глупостям, которые я несла, хотела озвучить что-то важное, засевшее у нее в голове, но промолчала. Я коснулась кружевной шторы, спадавшей с карниза. Меня заинтересовала вышивка ручной работы.
— Гроза надвигается, — тихо пробормотала я. — Гром и молнии на темно-фиолетовом небе. С юга летит ураганный ветер. Железные конструкции почти рухнули… Мой музыкант перестал петь… Техника придавило чем-то… Крики… Люди с головой кутаются в промокшие дождевики и бегут по сырому полю…
— Замолчи! — воскликнула Жасмин, и тут же руки на колени положила.
Но я не думаю ругать единственную мою подругу. Просто смотрю на нее и вспоминаю как на картинах моего Анри я с небывалой легкостью ухватываю с неба черные нотки в воздушных облаках.
— Чувства подсказывают, что моему сыну будет нечего передавать. Премьер расправится со мной много раньше…
Жасмин перебралась в любимое кресло бабушки, а после истошно закричала, словно это она теряет семью, а не я.
— Не посмеет, слышишь? Надутый высушенный индюк! Силенок не хватит…
В кабинет без спроса влетел мой бедный Клаус — в новом костюме и с царапинами, синяками, пластырем на лбу.
— Что случилось? — охнула Жасмин и сунула в карман пиджака фотокарточку пятилетней дочки. Ее дочки… Хоть бы раз показала, как выглядит ее ребенок…
— Рабочие издержки, — отчеканил Клаус и занял любимую позицию у камина.
— Оставь нас, — громко приказала я. Жасмин поспешно вышла, а я засыпала покалеченного Клауса новыми поручениями.