— Не знаю, — Эдди пожал плечами. — Если однажды застрянет, вот здесь… — Он постучал по груди. — Вряд ли кто-то сможет удалить занозу, кроме тебя самой. — Затем он погрустнел, вспомнив о роковой встрече с девушкой в вязаной шапке. Для него стало удивлением, что его заноза — студентка-журналистка, а не почитаемая со школы Элис.
Элис. Невеста
Жак набросал короткое сообщение, что будет ждать на портовой стоянке в полдень, и добавил пару смайликов, я вздохнула и стерла компрометирующий текст, сообщение было двадцатым, девятнадцать других, полных признаний в вечной любви, я читала в слезах, затем удаляла, через силу, не знаю как, но с каждой новой просьбой Жака всегда получалось убеждать саму себя, что только Эдди подарит не будни, а яркую и незабываемую мечту, я столько вытерпела: и ненавистные игры в любовь за полчаса до сна, и вежливые разговоры с Элизабеттой, Кеннетом Пеном, когда требовалось быть услужливой и идти на компромисс, проявление самообладания и выдержки в присутствии Альберты, все чаще позволявшей себе откровенно хамить, она родилась наследницей и ей не нужно бороться за титул, он прописан курсивом в свидетельстве и фиолетовые чернила уже не сотрешь.
Приглашения Джон разослал только «избранным», внимательно изучаю поведение влиятельных гостей, «не своих» я быстро вычислю по походке, жестам, еле заметному пятнышку на юбке, складке у ворота, речи и умению поддерживать разговор, если бы я работала в газете, то обязательно намекнула бы читателю на талантливо срежиссированную театральную постановку, где ключевые роли исполняют: я, Эдди, Джон и… Альберта, да, сестра моего жениха обхаживает важного союзника, как же мило они беседуют, глаза ее пылают от удовольствия и восторга, головка то наклоняется, то резко взлетает, брови то поднимаются, то выравниваются прямой чертой, то она смеется, то шепчет ласковые слова, Джон ведется и подбрасывает шутливо-игривые темы.
Эдди и репортеры стоят спиной и не могут видеть, что я не с гостями, а наслаждаюсь уединением, новое сообщение от Жака, неуверенными движениями я коснулась пальцем «желтого конверта» и на экране вспыхнул лишь один вопрос:
«Ты придешь? Почему не отвечаешь?»
Тихая, непринужденная музыка струнного оркестра и еле слышный шепот гостей музыкально описывают спокойную атмосферу мероприятия и я — часть этого общества и мое место здесь, а сообщения Жака вырывают из реальности, и я неохотно вспоминаю, как «приемы» проходят у него дома, стоит мистеру Силано уехать в длительную командировку, и Жак предоставлен сам себе, в общем, он прославился известными на весь Город шумными вечеринками — на них всегда весело и много выпивки, для сына обласканного властью строителя-чиновника не существует запретов, в его гостиной звучит лучшая музыка из подвалов, в надежде заработать молодые музыканты соглашаются выступить перед мажорами «вживую», а Жак не только слушает их «песни», он приходит в восторг, унижая бедных парней стоп-кадрами из субботнего хит-парада, на белом экране мелькают слайды с артистами одного типажа: певец в обтягивающем костюме, расшитом позолоченной нитью, певица в розовом парике, а может быть и в голубом, оголенная девица показывает выступающие «прелести», загорелый лидер «чарта» демонстрирует бриллианты в ушах и золотой крест на волосатой груди, затем Жак выдвигает обеденный стол в самый центр гостиной, ловко, подобно коту, запрыгивает на крышку и начинает выливать из заранее припрятанных бутылок пиво, он наблюдает, как музыканты подключают инструменты к усилителям, и пьяным голосом умоляет их «дать ему рок».