— В том числе.
— Как быстро они нас нашли, — задумчиво проговорила я.
— Очень быстро… Точно не искали.
— Что вы имеете в виду?
Но он промолчал, глядя в огонь.
— То есть вы сейчас несете вахту? Охраняете нас?
— Ну, что-то вроде того, — снова улыбнулся он, прислоняясь спиной к стене сарая.
— Ваня под утро сменит вас.
— Нет, не надо. Утром мы уже пойдем.
Я тоже уставилась на пламенеющие трескучие поленья.
— Зачем этому Сандро так сильно нужно Евангелие? Неужто только для шантажа, как подозревает митрополит?
— Возможно… Сам думаю — зачем. Но нужно и правда сильно, раз идет на риск, посылая за нами слежку после смерти настоятеля. И главное, откуда он знает про поиски? — пробормотал Георгис.
Я невольно придвинулась к костру поближе, подальше от опасной тьмы за спиной.
Мое ерзанье не укрылось от Георгиса, и он сменил тему:
— Что вы рисовали в гавани, перед тем как подвернуть ногу?
Достав из рюкзака альбом, передала ему. Глядя на рисунок, он удивленно спросил:
— Вы слышали эту легенду о морских людях?
— О ком?!
— Ну вот же у вас на листе — человек-рыба. Разве нет?
— Это просто… необычный ребенок. Он напомнил мне рыбу. А что за легенда? Я знаю только про Клеопатру и льва богини Реи.
— В этих местах жители сразу нескольких деревень любят рассказывать про затонувший город неподалеку от берега. Который якобы ушел под воду еще до того, как Зевс в образе быка привез на Крит Европу. Подводные жители выходят иногда из моря, и тогда у местных женщин рождаются странные дети, которые не умеют говорить. К шестнадцати годам их ноги превращаются в хвосты, руки — в плавники. И они уплывают.
Георгис протянул рисунок.
Вспомнились глаза мальчика. Возможно, его безумие в настоящем — результат не стершейся памяти о прошлом.
— Мне кажется, — ответила я, — за тысячелетия пространство в некоторых местах острова так истончилось, что прошлое очень близко подступает там к поверхности. И взаимодействует с нами.
Убирая альбом в рюкзак, спросила:
— А в вашей деревне какие легенды?
— В основном про турок и венецианцев, которых резали мои земляки, — он подбросил веток в огонь, — и которые резали моих земляков. И которых потом снова резали мои земляки.
Я кивнула.
— Ну а у вас на родине о чем рассказывают?
— В Москве-то? Как в любом большом старом городе полно легенд, баек. Стихов, — улыбнулась я.
— Никогда их не запоминаю, — улыбнулся он в ответ. — Могу дословно пересказать любой текст. Но не стихи.
— А я люблю и многие помню. Это удобно: на каждое жизненное событие уже есть написанные строки. Вспомнил их — как с мудрым человеком поговорил.