До меня долетал слабый запах спиртного, исходивший от нее.
— Кофе выпить. Моника, это — Вера… дизайнер. Вера, это — Моника, она из Италии, — представил нас Маркос.
Золотая молодежь у стены и сфакиоты у барной стойки являли собой два лагеря, разделенных невидимой чертой. У этой границы посреди зала, точно переговорщики, находились с одной стороны Маркос с опирающейся на его плечо Моникой, с другой — мы с Георгисом.
Хозяин, который убрал карабин так же незаметно, как прежде вынул, кивнул внуку, и тот поставил перед Маркосом чашку с кофе.
Неожиданно Моника хлопнула в ладоши. Я вздрогнула. Низким, полным голосом она запела «Мамбо италиано». Когда хмельная дева раскинула руки, туника расправилась как крылья летучей мыши и стало очевидно доселе лишь угадываемое: белья на ней не было. Она раскачивала бедрами, то касаясь колен Маркоса своими, то поворачиваясь к нам. И тогда меж полосок легкой одежки проступали темные фасолины сосков, налитая грудь, а снизу — темный треугольник волос.
Георгис отошел к стойке, я следом за ним.
— В курятнике-то наоборот — петух пляшет перед курочкой, — заметил один из дедов, которым больше никто не заслонял вид на откровенную Монику.
— Тут петух тоже пляшет, — негромко ответил хозяин, вешая ружье на стену.
И, весело переглянувшись с Георгисом, добавил:
— Только перед другой курочкой.
Улыбаясь, Георгис зачехлил карабин. Кажется, вместе с ним исчезли напряженность и колючесть в его глазах.
Моника, войдя во вкус, прищелкивала в такт пальцами над головой. Озорно подергивала край туники над круглыми коленками. Тяжелые груди раскачивались и подпрыгивали.
Деды у стойки покуривали трубки. Никос пояснил внуку хозяина:
— Чем дороже у туристки машина, тем прозрачнее у ней платье.
Поняв, о ком речь, плясунья резко остановилась перед хозяйским внуком. Выудила из пачки на столе сигарету и уставилась на него шальными глазами. Он тут же щелкнул зажигалкой. Поразительно все же, с какой скоростью здесь меняли ружья на чашки кофе, а ножи на зажигалки!
— Благодарю. Ты местный? — спросила она по-английски, поведя плечами.
Полные груди, обтянутые прозрачной тканью, уставились на парня.
— Да, мэм! — вежливо ответил тот, стойко не опуская глаз ниже ее лица.
С улыбкой она легонько выпустила дым ему в лоб. Не шелохнувшись, он заметил на вполне сносном английском:
— Что интересно, мэм, места у нас исторические!
Георгис беззвучно рассмеялся.
Хозяин, тоже смеясь, позвал внука за стойку.
Хищница погасила пожар очей и опустилась на стул рядом с Маркосом. Складки опали, скрыв ее наготу.